Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий

– Вам опасно появляться в городе, Осман-батыр. Вы говорили, что вас коммунисты разыскивают… – казах усмехнулся:

– Не только они, Марта-ханым. Но я обязан о вас позаботиться, потому что… – отвернувшись, пришпорив лошадь, он поскакал в хвост отряда.

– И Эйтингон может здесь оказаться, с пограничниками. Он тоже нас ищет… – Марта была уверена, что МГБ, в Усть-Каменогорске, пустило слежку за Османом:

– Эйтингон мог понять, кто такая, на самом деле, Серафима Шевелева… – Марта вспомнила о золотом кольце, для паспортистки, о снимке заводского фотографа, для ее личного дела, в столовой:

– Они не успеют добраться сюда… – незаметно для Уильяма, она сунула руку в отворот халата, – не успеют… – Осман дал ей казахский, прочный кожаный мешочек:

– Для ваших вещей, семейных… – он долго рассматривал икону и пистолет, – нельзя, чтобы они потерялись. Мы, казахи, тоже свой род помним, на поколения… – до Марты донесся шум реки:

– Господи, помоги нам… – попросила женщина, – пожалуйста. Дай нам уйти. Обещаю, что я больше никогда сюда не вернусь… – она вспомнила рассказы Питера о его прабабушке:

– И моей прабабушке… – снег освещало яркое сияние луны, – она тоже из России в Китай бежала. Но вернулась, выполнять свой долг… – в кармане халата Марты лежал хороший, пристрелянный обрез. Пистолет, без патронов, был бесполезен:

– К тому же, если здесь пограничники, они с автоматами приедут… – спуск к реке напомнил Марте Швейцарию:

– Осман прав, здесь осенью красиво должно быть… – впереди блеснула темная вода. Поток закручивался у острых скал:

– До Китая осталось не больше полсотни метров… – прикинула Марта, – Осман говорил, что вода лошадям по колено придется. Река, конечно, сейчас ледяная… – ее конь задел белый, деревянный столб, с грубо нарисованным гербом СССР. Сквозь грохот порогов Марта услышала сухой треск автоматных очередей.

Лошадь, испуганно, заржала. Прижав к себе Уильяма, удерживая коня, Марта выхватила обрез:

– Ребенок, Любовь или Максим… – она стреляла, не видя, куда целится, – я не позволю своему ребенку погибнуть. Я должна спасти его, должна спасти Уильяма… – Осман коротко вскрикнул. Она едва успела, одной рукой, схватить поводья его коня:

– Давай, давай… – шептала себе Марта, – давай, осталось немного… – раненый Осман еле держался в седле. Выпустив все пули, Марта сунула обрез за пояс халата:

– Прикрывайте нас огнем… – крикнула она казахам, – переходите реку один за одним… – она боялась, что пограничники доставили на реку пулеметы. Очереди хлестали по воде, до Марты доносился запах свежей крови:

– Доставили. И Эйтингон тоже здесь, наверняка… – лошадь Марты ранили, когда до китайского берега оставалось каких-то пять метров. Спрыгнув в ледяную воду, подхватив Уильяма, она повела под уздцы коня батыра:

– Потерпите, сейчас, сейчас… – Марта не чувствовала холода и боли в руках. Только вытащив Уильяма на берег, она бросила поводья:

– Осман-батыр, вы можете сами идти… – казах зажимал правой рукой локоть левой. Рукав его халата промок от крови. Марта села на прибрежные камни, тяжело дыша, бросив исцарапанные ладони на колени. На той стороне сверкали фары грузовиков, она слышала выстрелы. Казахи переходили реку, помогая раненым товарищам:

– Убитые, конечно, тоже есть… – вздохнула женщина. Батыр хмуро сказал:

– Идти я могу, ранение в руку. Марта-ханым, вы меня спасли… – женщина устало отозвалась:

– Я выполняла свой долг… – Уильям привалился к ее боку: «Тетя Марта, теперь все? Мы в Китае?».

Заставив себя подняться, Марта кивнула:

– Да. Все закончилось, мой милый, скоро мы будем дома… – она подумала, что в Урумчи может работать почта и телеграф:

– Но нельзя привлекать к себе внимание. Китайцы тоже могут меня в тюрьму посадить, как западную шпионку, или советского агента. Ладно, все потом… – коснувшись кожаного мешочка на шее, она попросила:

– Осман-батыр, найдите мне сухой халат. Я займусь ранеными.

Над голыми камнями гулял резкий ветер. Свинцовая вода озера топорщилась, буревестники, черными точками, парили в небе. Колония птиц, на склоне холма, снималась с места. Родившиеся в январе птенцы встали на крыло. Начиналась осень, пора было откочевывать на север, к побережью океана, в семидесяти километрах отсюда. Путь лежал через бесплодное пространство вечного льда.

В оазисе рос мох и лишайники, в теплых озерах водилась рыба. На горизонте, в чистом небе, виднелись белые вершины гор. Редкие буревестники летали дальше, на юг. Тем более, туда не забредали пингвины, нечасто появлявшиеся и в оазисе. Птицы жили на побережье, у богатых добычей океанских вод.

Пингвины не интересовались постройками, серого металла, разбросанными на склонах холмов. Изредка одинокая птица кружилась рядом с полосатыми, бело-красными лентами, трепещущими на ветру. Столбы отмечали расчищенное, залитое бетоном, пространство взлетно-посадочной полосы.

Постройки надежно защитили от ветра и холода. Тяжелые, железные двери вели внутрь, однако их почти не распахивали. Только в одном строении, с вышкой, поблескивало маленькое, с толстым стеклом окно. Недавно закончившимся летом температура в оазисе поднималась до пятнадцати градусов тепла. Озера питались подземной, термальной водой. На одном устроили деревянные, сейчас обледеневшие мостки. Термометр, приспособленный к двери здания с вышкой, показывал минус семь градусов по Цельсию.

Внутри было тепло, пахло крепким, недавно заваренным кофе. Под портретом фюрера, обрамленным дубовыми листьями и траурной, черной лентой, повесили карту оазиса. На портативном проигрывателе крутилась пластинка Марики Рёкк. Электричество вырабатывал автономный генератор, подключенный к естественным источникам.

– Хайнц говорит, что за такими конструкциями будущее… – один из дежурных пролистывал «Майн Кампф», с карандашом в руке, – он до войны навещал Исландию, изучал тамошние гейзеры. Здесь температура воды похожа, больше сорока градусов в озерах, и восемьдесят, под землей… – в поселении работали отличные инженеры и геологи. Запас воды, по их словам, был неиссякаем. В жилых отсеках, из душей хлестал, под большим напором, почти кипяток.

Второй дежурный кивнул:

– Когда я служил в Италии, в миланском гестапо, мы ездили на выходные в Табиано, или в Абано Терме. Отличные курорты, с целебной водой, но, конечно, их не сравнить с Баден-Баденом. Мы еще увидим курорт в Новой Швабии… – он подмигнул приятелю. Между собой поселок называл оазис именно так, пользуясь именем, данным экспедицией капитана Ричера, открывшей озера и горную цепь.