Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй

– Здесь теперь ваши владения, герр Вернер… – они с фон Брауном разговаривали на немецком языке:

– До войны на этом полигоне работал наш знаменитый инженер, мистер Годдард… – Годдард, создатель ракет на жидком топливе, умирал от рака в Мэриленде. Мэтью со стариком встречаться не собирался:

– У нас есть более перспективные кадры, что называется. Вернер оснастит армию США своими ракетами… – фон Браун, по-хозяйски, оглядывал пустыню, – а если США, то и мою страну тоже… – Мэтью скрыл улыбку. Для ученых выстроили благоустроенные бараки, с системой охлаждения воздуха. Ангар ждал транспорта из ближайшего городка, Лас-Крусес. Сегодня на тамошнюю железнодорожную станцию приходил первый состав с побережья. В Америку из Германии морем везли детали ракет фау. Всего ожидалось триста вагонов:

– Вернер и его ребята не подведут. Сборка механизмов пройдет быстро… – взглянув на часы, Мэтью решил заехать в Лас-Крусес, и лично встретить военный эшелон. Он завел виллис:

– Время у меня есть. До Лос-Аламоса немногим больше трехсот миль. Машина выдает восемьдесят миль в час. Перекушу по дороге, вечером увижу кузину… – Оппенгеймер, на радостях, взял отпуск. Руководитель проекта Манхэттен сейчас развлекался где-то на калифорнийском побережье. Генералу такое было только на руку:

– Спокойно увезу Констанцу в Санта-Фе. Мы сядем на гражданский самолет, доберемся до Сиэтла, с пересадками. Охрана в Гнезде не станет чинить препятствий… – машина петляла между высокими кактусами. Мэтью оглянулся на спящие бараки:

– Питер тоже мог бы фау собрать. Он на конвейере работал, в Доре-Миттельбау. И в СССР заключенные на заводах трудятся. Кузина в шарашку поедет. Здесь у нас американская шарашка… – Мэтью усмехнулся:

– Немцы пленным ученым тоже сливочное масло и сахар давали. Тем более, Вернера, или профессора Стругхольда никто, ни в чем не обвиняет. Они не пленные. В будущем они получат американское гражданство. Пусть занимаются наукой, с хорошим кофе и сигаретами, под рукой. Немного позже мы доставим им жен, из Германии… – Мэтью, тоскливо, вспомнил теплое, смуглое плечо Деборы, горячие губы:

– Я с ней даже никогда ночь не проводил… – он разозлился, – надоело прятаться. Ничего, недолго осталось. Года через два-три, мы окажемся дома, в Москве… – наехав на зазевавшуюся ящерицу, Мэтью погнал виллис к далекой ограде, колючей проволоки, к воротам полигона.

Жестяная вывеска «Подержанные автомобили» громыхала на жарком, полуденном ветру. К двенадцати дня термометр поднялся до почти ста десяти градусов. В пыльном воздухе, на противоположной стороне широкого шоссе, в отдалении от дороги виднелись вышки охраны.

После Перл-Харбора, четыре года назад, тюремное ведомство купило у города участок, где до войны размещался лагерь для безработных. При Рузвельте, в таких лагерях содержали молодых людей, добровольцев. За скромную плату от государства, они ремонтировали дороги, рыли колодцы и сажали деревья. Программа закончилась, место стояло заброшенным. После начала войны сюда привезли японцев, граждан США, с западного побережья.

– Их там больше двух тысяч сидит, сеньора, – торговец машинами махнул в сторону лагеря, – в марте, по слухам, они даже побег пытались устроить… – в баре мексиканец слышал, что япошки в лагере собрались упорные, из тех, кто отказался от американского гражданства, в знак протеста против войны:

– Пусть они катятся обратно в Японию… – хозяин сплюнул в пыль, – впрочем, от Японии скоро ничего не останется… – вчера за выпивкой они с приятелями обсуждали новости о второй бомбежке. Русские объявили войну императору, введя войска в Маньчжурию:

– И очень хорошо, – подытожил кто-то из парней, опрокидывая стаканчик с текилой, – мы с русскими встречались на Эльбе. Они отлично воевали. С Японией они быстро разберутся… – ребята долго спорили, собирается ли армия высаживать десант, на острова.

Мексиканец, по возрасту, призыву не подлежал, но в по Санта-Фе слонялось много парней, вернувшихся из Европы. Многие еще ходили в армейской форме, со споротыми нашивками. В баре они сошлись на том, что нет нужды рисковать жизнями американцев:

– Для этого президент и придумал бомбу, – благоговейно сказал кто-то, – чтобы сохранить наших ребят, на Тихом океане. Япошки капитулируют, у них не осталось никаких сил… – компания заспорила о том, что русские собираются делать в Китае.

– Понятно, что… – ветер трепал пачку купюр, в руках хозяина, – Китай станет коммунистическим, как и остальная Европа. С русскими не поспоришь, у них огромная армия. Дядюшка Джо далеко руки протягивает, но бомбы у него пока нет. Надеюсь, что и не появится… – никто не знал, о какой бомбе идет речь. Президент, уклончиво, говорил о мощном оружии, газеты повторяли его слова.

Торговец подержанными машинами, в общем, и не интересовался такими подробностями. В газетах напечатали, что оба города, Хиросима и Нагасаки, разрушены почти до основания. Мексиканец доверял Америке и словам президента.

Его родители, нелегальные иммигранты, перебрались через реку Рио-Гранде, в начале века. Торговцу тогда исполнилось два года, отец нес его на спине. Он почти ничего не помнил из той ночи, но хорошо запомнил сарай, который он делил с родителями, подавшимися на заработки в Калифорнию:

– Они по двенадцать часов на плантациях трудились, чтобы богачи ели спаржу и персики… – персики хозяин терпеть не мог, с детских времен. Родители откладывали деньги. Хозяин плантаций позволял работникам забирать испорченные фрукты, от которых отказывались оптовики. Семья неделями жила на подгнивших, раскисших персиках.

– Я тогда все время животом маялся, а сестренка умерла, даже до полугода не дотянула… – мать мексиканца рожала прямо в сарае, с помощью других нелегальных работниц:

– Зато мои родители еще сумели пожить под крышей, в доме с водопроводом и ванной комнатой… – домик стоял за огороженной площадкой для машин. Хозяин гордился тем, что, попав в школу, только десяти лет от роду, он быстро научился читать, и писать. В шестнадцать он пошел работать помощником автомеханика, сообразив, что за машинами будущее:

– На первую войну меня по молодости не взяли, а сейчас мои года прошли… – он намеревался отдать сына, заканчивавшего школу, в колледж:

– Ничего, урежем расходы. Главное, чтобы мальчик в люди выбился. Может быть, он станет адвокатом, или врачом. Для нас, конечно. Белые к такому человеку не пойдут, как они к неграм не ходят… – сенатор от штата, Нью-Мехико, родился в мексиканской семье. Торговец машинами всегда напоминал сыну, что в Америке нет ничего невозможного:

– Но она не мексиканка… – покупательница, рассчитавшись, ловко разворачивала машину, – акцент у нее не наш… – черные, с легкой проседью волосы, спускались на плечи. Женщина носила замшевую, с вышивкой, индейскую юбку, и просторную, холщовую блузу. На шее висело тяжелое ожерелье, из серебра с бирюзой. Глаза у нее оказались серые, спокойные. По-испански она говорила изысканно, с красивыми оборотами. Хозяин заслушался: