Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ шестой. За океаномъ [Старая орфография]

Это былъ Джибсонъ, одинъ изъ довольно крупныхъ дѣльцовъ Бруклина, который днемъ занимался сложными желѣзнодорожными и биржевыми операціями, но во время, свободное отъ игры въ повышеніе и пониженіе, тоже предавался исканію истины, хотя и на особый ладъ.

Между искателями были двѣ ступени, какъ ихъ называлъ Томкинсъ.

Верхняя ступень стремилась познать смыслъ жизни и ея нравственную оцѣнку, нижняя ступень интересовалась оккультизмомъ и добивалась узнать, есть ли связь между міромъ естественнымъ и сверхъестественнымъ, существуютъ ли духи и т. п. Въ Америкѣ множество людей интересуется этими вопросами, и такія ученія, какъ спиритизмъ и христіанскій оккультизмъ, быстро пріобрѣтаютъ милліоны приверженцевъ.

— Астральное тѣло, — сталъ объяснять Томкинсъ, — есть сила, физическое тѣло — матерія. Первое управляетъ вторымъ. Это то, что раньше называли низшая душа, Anima .

— А откуда извѣстно, что она существуетъ? — настаивалъ Джибсонъ.

— По свидѣтельству мудрецовъ востока, во-первыхъ, — сказалъ Томкинсъ, — которые суть единственные мудрецы міра. А во-вторыхъ, каждый можетъ удостовѣриться собственнымъ опытомъ.

Слушатели притихли. Всѣ лица обратились къ Томкинсу. Всѣ почувствовали, что онъ собирается разсказать нѣчто выходящее изъ ряда обыкновенныхъ явленій.

— Есть родъ физическаго упражненія, — сказалъ Томкинсъ, — для него нужна тренировка, какъ для атлетическихъ актовъ, особая діэта, образъ жизни, впечатлѣнія. Нужно научиться сосредоточивать свою волю и относиться къ собственному тѣлу, какъ къ постороннему объекту. Послѣ надлежащей подготовки внезапнымъ усиліемъ воли астральное тѣло отдѣляется отъ физическаго и отходитъ въ сторону. Тогда оно можетъ видѣть свою тѣлесную оболочку лежащею, какъ бездушная глина. Астральное тѣло во всемъ подобно физическому, у него есть черты лица, ноги, руки. Оно можетъ говорить, писать, двигать предметы. Но свойства его отличны отъ матеріи, оно можетъ двигаться съ быстротой мысли, исчезать и проявляться, проникать сквозь запертыя двери и желѣзныя стѣны.

— Впрочемъ, эти опыты опасны, — прибавилъ Томкинсъ, послѣ короткой паузы. — Я не совѣтую никому слишкомъ далеко удалять свое астральное тѣло. Физическое тѣло нужно сторожить. Если, напримѣръ, кто-нибудь посторонній повернетъ физическое тѣло, то астральное тѣло уже не можетъ войти назадъ…

Онъ говорилъ объ отношеніяхъ астральнаго и физическаго тѣла такимъ же спокойнымъ и научнымъ тономъ, какъ будто это были мало извѣстные химическіе элементы, которые ему удалось изучить.

— А какъ оно входитъ назадъ? Какъ оно себя чувствуетъ, устаетъ ли оно, куда уходитъ послѣ смерти? — посыпались со всѣхъ сторонъ вопросы.

— Зачѣмъ оно существуетъ? — спросила миссъ Гленморъ, невольно подражая госпожѣ Кордиганъ.

— Я не знаю зачѣмъ! — сказалъ Томкинсъ съ минутнымъ неудовольствіемъ.

Послѣдній вопросъ, несмотря на свою наивность, нѣсколько озадачилъ его. Дѣйствительно, не было никакого достаточнаго основанія, чтобы астральное тѣло существовало.

— Снять бы съ него фотографію! — сказалъ Джибсонъ съ жаднымъ блескомъ въ глазахъ.

— Зачѣмъ фотографію? — возразилъ Томкинсъ своимъ насмѣшливымъ голосомъ.

— Какъ? — горячо заговорилъ Джибсонъ. — Для того, чтобы матеріализировать духъ; найти осязательный фактъ въ мистическомъ и перекинуть мостъ между двумя несоизмѣримыми мірами.

Инстинктъ дѣльца сказался въ немъ и здѣсь, въ этомъ жадномъ стремленіи къ факту и внѣшнему доказательству сверхъестественнаго, между тѣмъ какъ Томкинсъ и вся «верхняя ступень» искали внутренняго мистическаго воспріятія.

— Скажите пожалуйста, у васъ есть тѣло? — спокойно спросилъ Томкинсъ.

— Ну, есть, положимъ, — неохотно уступилъ Джибсонъ.

— И духъ есть? — продолжалъ Томкинсъ.

— И духъ! — согласился Джибсонъ.

— И они связаны вмѣстѣ? — продолжалъ Томкинсъ. — Ну вотъ, значитъ, и мостъ существуетъ… зачѣмъ же еще фотографіи?..

Вихницкій тоже стоялъ въ группѣ у стола и внимательно слушалъ рѣчи спорящихъ. Конечно, онъ не придавалъ особенной цѣны ученію объ астральномъ тѣлѣ, но во многомъ глава искателей и даже госпожа Кордиганъ высказывали его собственныя мысли.

Особенно слова учителя о великой цѣли, которую каждый человѣкъ обязанъ поставить передъ собой, были какъ будто выхвачены у самого Вихницкаго. Нѣсколько дней тому назадъ, онъ высказалъ почти то же самое въ разговорѣ съ молодой дѣвушкой, пріѣхавшей изъ Бытоміра. Быть можетъ, именно, вліяніе Томкинса помогло ему яснѣе и рѣзче формулировать свой душевный вопросъ. Юноша ясно чувствовалъ, что эти мистическіе мечтатели — его родные братья и что всѣ они одинаково далеки отъ практическаго матеріализма самодовольной и преуспѣвающей Америки.

Однако, спорящіе слишкомъ долго оставались въ области философскихъ умозрѣній. Онъ готовъ былъ вставить свое замѣчаніе по этому поводу, но въ эту минуту къ нему вдругъ долетѣли тихіе журчащіе звуки фортепіано, тѣ самые, которые поразили его слухъ, когда онъ въ первый разъ вошелъ въ залу. Споры искателей внезапно потеряли интересъ въ его глазахъ. Онъ отошелъ отъ стола и подошелъ къ человѣку, игравшему на фортепіано.

Очень высокая женщина, въ просторной фланелевой блузѣ и съ толстымъ вѣнкомъ свѣтлыхъ волосъ на головѣ, стояла, положивъ руку на фортепіано и смотрѣла на противоположную стѣну. Во всей фигурѣ ея было какое-то странное чувство неподвижности, и по выраженію ея большихъ свѣтлыхъ глазъ нельзя было рѣшить, слушаетъ она музыку или думаетъ о чемъ-то отдаленномъ за тысячи верстъ отъ этой залы, или, быть можетъ, просто дремлетъ на яву.

Звуки лились жалобно и смиренно, одна и та же музыкальная фраза въ три такта повторялась въ минорномъ тонѣ, потомъ переходила въ руладу журчащихъ звуковъ и снова выскакивала въ концѣ музыкальной волны.

Подъ руками музыканта фортепіано вздыхало и переливалось, какъ волынка или тонкая свирѣль, и Вихницкому почему-то почудилось туманное утро, холмы, поросшіе верескомъ и дикій пастухъ, сидящій на краю обрыва надъ рѣчкой, бѣгущей внизу, и изливающій свое чувство въ безыскусственныхъ звукахъ въ униссонъ журчанію волны.

— Что это, Доскинъ? — невольно спросилъ онъ, подождавъ, пока музыкантъ въ сотый разъ прожурчалъ на клавишахъ свою жалобу и, наконецъ, достигъ перерыва.

— Здравствуйте, мадамъ Томкинсъ, — прибавилъ онъ, обращаясь къ дамѣ, которая была женой Томкинса.

— Это голосъ пустынь! — сказала дама, отвѣчая на вопросъ и не обращая вниманія на привѣтствіе. Ея собственный голосъ показался Вихницкому долетѣвшимъ откуда-то изъ далекаго пространства.

Музыкантъ повернулъ лицо навстрѣчу юношѣ.

— Это индѣйская пѣсня, «единеніе съ природой», — сказалъ онъ.