Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ шестой. За океаномъ [Старая орфография]

Она, однако, старалась ввести порядокъ въ нѣдра новооснованнаго общества, хотя это ей плохо удавалось. Она работала больше всѣхъ, вела книги и счеты, писала письма, разсылала приглашенія и на половину безсознательно стремилась къ тому, чтобы придать организаціи болѣе опредѣленную форму и превратить ее по возможности въ церковь.

Мадамъ Томкинсъ рѣдко участвовала въ преніяхъ, но слушала очень внимательно. Тайно отъ мужа, она вела дневникъ, куда записывала всѣ изреченія своего мужа. Въ будущемъ, если бы ей пришлось пережить его, этотъ дневникъ могъ бы стать первой священной книгой новой секты.

Впрочемъ, сильная и методическая природа мадамъ Томкинсъ не могла назваться уравновѣшенной. Послѣ потрясенія, которое она пережила въ молодости, нервы ея не были въ полномъ порядкѣ. Время отъ времени на нее находили припадки угрюмости, когда она ни съ кѣмъ не разговаривала, не выходила и все сидѣла въ своей комнатѣ и молча смотрѣла на стѣну. Мистеръ Томкинсъ былъ настолько благоразуменъ, что оставлялъ ее въ покоѣ въ это время и даже дѣлалъ видъ, что ничего не замѣчаетъ.

Другое противорѣчіе природы мадамъ Томкинсъ состояло въ томъ, что она очень любила смутную и неопредѣленную музыку новѣйшей школы. Быть можетъ, это былъ ея методъ мистическаго воспріятія. Она старалась отыскивать малоизвѣстныхъ оригинальныхъ музыкантовъ, которые уклонялись отъ общепринятыхъ путей и стремились достигнуть новыхъ результатовъ въ воспріятіи гармоніи. Она ввела въ общество Оленью Кожу и еще одного молодого композитора, по происхожденію шведа, который стремился объяснить музыкой самыя запутанныя мѣста изъ драмъ Ибсена.

— Мы уѣзжаемъ! — повторила миссисъ Томкинсъ.

Вихницкій вздрогнулъ. Онъ ничего не отвѣтилъ на первое сообщеніе, но теперь слова хозяйки прозвучали для него, какъ эхо.

— Куда? — спросилъ онъ поспѣшно.

— Въ Индію! — сказала мадамъ Томкинсъ.

— Въ Индію, зачѣмъ? — машинально спросилъ Вихницкій.

— За книгой! — сказала хозяйка, подчеркивая своимъ тономъ это короткое слово. — Книга скрытыхъ чудесъ. Пундитъ Омъ-Раби писалъ моему мужу, что въ монастырѣ Тиртанкара въ Дели онъ найдетъ полный списокъ. Друзья зовутъ насъ, — продолжала мадамъ Томкинсъ, — и еще Анди говоритъ, что вредно оставаться столько времени далеко отъ первоисточника мудрости.

Томкинса звали Андреемъ, но она называла его Анди. Въ ея немногихъ словахъ прошли рядомъ, но не смѣшиваясь, двѣ струи, одушевлявшія общество искателей — стремленіе къ мистическому идеалу и исканіе внѣшняго откровенія.

Группа у стола разсѣялась.

— Вонъ Анди уходитъ! — сказала хозяйка.

Вихницкій повернулъ голову и увидѣлъ учителя уже въ дверяхъ, хотя Томкинсъ удалился такъ искусно, что не обратилъ на себя ничьего вниманія.

Вихницкій тоже сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по направленію къ двери.

— Я хочу проститься съ вами, мистеръ Томкинсъ! — сказалъ онъ. — Еще Богъ знаетъ, — когда опять встрѣтимся!

— Вотъ на! — сказалъ Томкинсъ. — Развѣ вы уѣзжаете куда?

— Вы уѣзжаете! — сказалъ Вихницкій съ легкимъ удивленіемъ.

Томкинсъ часто говорилъ такъ загадочно, что нельзя было уловить истинное состояніе его мыслей.

— Ну вотъ еще! — сказалъ Томкинсъ. — Пойдемте съ нами! — прибавилъ онъ уже изъ коридора, надѣвая пальто.

Оленья Кожа тоже прошелъ мимо Вихницкаго и, въ свою очередь, сталъ надѣвать пальто. Онъ, очевидно, готовился сопровождать Томкинса.

Вихницкій на половину машинально взялъ свою шляпу.

— Куда мы пойдемъ? — спросилъ онъ уже у входной двери.

— Въ клубъ двадцатаго вѣка! — сказалъ Томкинсъ. — Тамъ тоже собралось общество, и я хочу произнести нѣсколько словъ, а мистеръ Доскинъ произвести нѣсколько звуковъ, — прибавилъ онъ, ласково улыбаясь.

Клубъ двадцатаго вѣка находился въ Бруклинѣ по ту сторону Восточной рѣки. Въ прошломъ году Вихницкій одинъ разъ былъ на собраніи. Это было общество богачей, и членами его были по преимуществу дамы, жены банкировъ, фабрикантовъ, оптовыхъ торговцевъ. Клубъ имѣлъ притязаніе на исключительность, — собранія его даже не имѣли особаго помѣщенія и происходили по очереди въ жилищахъ его членовъ. Это подчеркивало претензіи клуба, ибо пріемы велись на широкую ногу, требовали огромной, ярко освѣщенной залы и часто сопровождались ужиномъ на сто или сто пятьдесятъ кувертовъ. Люди, которые могли вести между собою очередь подобнаго рода, очевидно, должны были жить въ дворцахъ и располагать сотнями тысячъ годового дохода. Вмѣстѣ съ тѣмъ клубъ двадцатаго вѣка, какъ видно изъ самаго имени, желалъ слыть оригинальнымъ и полнымъ духа современности. Руководители его подстерегали появленіе всякихъ интеллигентныхъ новинокъ въ кругозорѣ Нью-Іорка и старались привлекать ихъ къ себѣ, хотя бы на одинъ вечеръ. Они были готовы платить за это довольно крупныя деньги и были мало разборчивы въ характерѣ знаменитостей: нѣмецкій мелодекламаторъ, французскій полуподдѣльный графъ, знатокъ дамской литературы, астрологъ изъ Индіаны и даже проповѣдникъ второго пришествія, смѣняли другъ друга на этихъ пышныхъ вечерахъ и были встрѣчаемы съ тѣмъ ненасытнымъ любопытствомъ, которое послѣ жадности къ деньгамъ составляетъ главное побужденіе, руководящее американской толпой.

Въ сущности, выставка любопытныхъ гостей была единственнымъ цементомъ, связывавшимъ членовъ клуба въ одно цѣлое. Наиболѣе интересныхъ изъ нихъ дамы потомъ приглашали на свои частные обѣды и показывали ихъ своимъ младшимъ друзьямъ, которые не принадлежали къ клубу. Такимъ образомъ, слава общества двадцатаго вѣка, постоянно росла и укрѣплялась.

Вихницкій припомнилъ, что въ прошломъ году, когда онъ былъ въ клубѣ, они слушали бельгійскаго художника, который говорилъ о прерафаэлитахъ, но такимъ плохимъ языкомъ и такъ темно и вычурно, что нельзя было понять рѣшительно ничего. Лекція длилась два часа, но всѣ эти дамы терпѣливо сидѣли и смотрѣли оратору въ ротъ своими круглыми сорочьими глазами и не обнаруживали даже особенной скуки.

Пока Вихницкій вспоминалъ эти подробности, они переѣхали рѣку на паромѣ и теперь поднялись вверхъ по высокой, крутой и спокойной улицѣ Вашингтонской Высоты, перемежающейся короткими гранитными лѣстницами и обставленной съ обѣихъ сторонъ большими, хорошо обстроенными домами. Томкинсъ шелъ рука объ руку съ молодымъ человѣкомъ и все поглядывалъ на него своими умными, ласковыми, насмѣшливыми глазами. Они не говорили ни слова, но юноша почувствовалъ, что обаяніе этого высокаго, красиваго, непонятнаго и благодушнаго человѣка понемногу овладѣваетъ его душой.

— Мистеръ Томкинсъ, — заговорилъ онъ, — я хочу спросить васъ…

Томкинсъ утвердительно кивнулъ головой. Въ умѣ Вихницкаго промелькнуло воспоминаніе о томъ, какимъ тономъ миссъ Гленморъ недавно выговаривала свое обращеніе къ Томкинсу — учитель.