Лев Толстой - Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Лев Толстой - Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты - бесплатно
полную версию книги (целиком) без сокращений.
Жанр: Русская классическая проза.
Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст)
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лев Толстой - Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты краткое содержание
Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Лев Толстой, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
«Анна Каренина», один из самых знаменитых романов Льва Толстого, начинается ставшей афоризмом фразой: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Это книга о вечных ценностях: о любви, о вере, о семье, о человеческом достоинстве.
Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Лев Толстой
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| The abundant hair and very open forehead gave an appearance of consequence to the face, which had only one expression--a petty, childish, peevish expression, concentrated just above the bridge of the narrow nose. | Большие волосы и очень открытый лоб давали внешнюю значительность лицу, в котором было одно маленькое детское беспокойное выражение, сосредоточившееся над узкою переносицей. |
| Vronsky and Madame Karenina must be, Mihailov supposed, distinguished and wealthy Russians, knowing nothing about art, like all those wealthy Russians, but posing as amateurs and connoisseurs. | Вронский и Каренина, по соображениям Михайлова, должны были быть знатные и богатые русские, ничего не понимающие в искусстве, как и все богатые русские, но прикидывавшиеся любителями и ценителями. |
| "Most likely they've already looked at all the antiques, and now they're making the round of the studios of the new people, the German humbug, and the cracked Pre-Raphaelite English fellow, and have only come to me to make the point of view complete," he thought. | "Верно, уже осмотрели всю старину и теперь объезжают студии новых, шарлатана немца и дурака прерафаелита англичанина, и ко мне приехали только для полноты обозрения", -думал он. |
| He was well acquainted with the way dilettanti have (the cleverer they were the worse he found them) of looking at the works of contemporary artists with the sole object of being in a position to say that art is a thing of the past, and that the more one sees of the new men the more one sees how inimitable the works of the great old masters have remained. | Он знал очень хорошо манеру дилетантов (чем умнее они были, тем хуже) осматривать студии современных художников только с той целью, чтоб иметь право сказать, что искусство пало и что чем больше смотришь на новых, тем более видишь, как неподражаемы остались великие древние мастера. |
| He expected all this; he saw it all in their faces, he saw it in the careless indifference with which they talked among themselves, stared at the lay figures and busts, and walked about in leisurely fashion, waiting for him to uncover his picture. | Он всего этого ждал, все это видел в их лицах, видел в той равнодушной небрежности, с которою они говорили между собой, смотрели на манекены и бюсты и свободно прохаживались, ожидая того, чтобы он открыл картину. |
| But in spite of this, while he was turning over his studies, pulling up the blinds and taking off the sheet, he was in intense excitement, especially as, in spite of his conviction that all distinguished and wealthy Russians were certain to be beasts and fools, he liked Vronsky, and still more Anna. | Но, несмотря на это, в то время как он перевертывал свои этюды, поднимал сторы и снимал простыню, он чувствовал сильное волнение, и тем больше, что, несмотря на то, что все знатные и богатые русские должны были быть скоты и дураки в его понятии, и Вронский и в особенности Анна нравились ему. |
| "Here, if you please," he said, moving on one side with his nimble gait and pointing to his picture, "it's the exhortation to Pilate. | -- Вот, не угодно ли? -- сказал он, вертлявою походкой отходя к стороне и указывая на картину. -- Это увещание Пилатом. |
| Matthew, chapter xxvii," he said, feeling his lips were beginning to tremble with emotion. | Матвея глава XXVII, -- сказал он, чувствуя, что губы его начинают трястись от волнения. |
| He moved away and stood behind them. | Он отошел и стал позади их. |
| For the few seconds during which the visitors were gazing at the picture in silence Mihailov too gazed at it with the indifferent eye of an outsider. | В те несколько секунд, во время которых посетители молча смотрели на картину, Михайлов тоже смотрел на нее, и смотрел равнодушным, посторонним глазом. |
| For those few seconds he was sure in anticipation that a higher, juster criticism would be uttered by them, by those very visitors whom he had been so despising a moment before. | В эти несколько секунд он вперед верил тому, что высший, справедливейший суд будет произнесен ими, именно этими посетителями, которых он так презирал минуту тому назад. |
| He forgot all he had thought about his picture before during the three years he had been painting it; he forgot all its qualities which had been absolutely certain to him--he saw the picture with their indifferent, new, outside eyes, and saw nothing good in it. | Он забыл все то, что он думал о своей картине прежде, в те три года, когда он писал ее; он забыл все те ее достоинства, которые были для него несомненны, -- он видел картину их равнодушным, посторонним, новым взглядом и не видел в ней ничего хорошего. |
| He saw in the foreground Pilate's irritated face and the serene face of Christ, and in the background the figures of Pilate's retinue and the face of John watching what was happening. | Он видел на первом плане досадовавшее лицо Пилата и спокойное лицо Христа и на втором плане фигуры прислужников Пилата и вглядывавшееся в то, что происходило, лицо Иоанна. |
| Every face that, with such agony, such blunders and corrections had grown up within him with its special character, every face that had given him such torments and such raptures, and all these faces so many times transposed for the sake of the harmony of the whole, all the shades of color and tones that he had attained with such labor--all of this together seemed to him now, looking at it with their eyes, the merest vulgarity, something that had been done a thousand times over. | Всякое лицо, с таким исканием, с такими ошибками, поправками выросшее в нем с своим особенным характером, каждое лицо, доставлявшее ему столько мучений и радости, и все эти лица, столько раз перемещаемые для соблюдения общего, все оттенки колорита и тонов, с таким трудом достигнутые им, -- все это вместе теперь, глядя их глазами, казалось ему пошлостью, тысячу раз повторенною. |
| The face dearest to him, the face of Christ, the center of the picture, which had given him such ecstasy as it unfolded itself to him, was utterly lost to him when he glanced at the picture with their eyes. | Самое дорогое ему лицо, лицо Христа, средоточие картины, доставившее ему такой восторг при своем открытии, все было потеряно для него, когда он взглянул на картину их глазами. |
| He saw a well-painted (no, not even that--he distinctly saw now a mass of defects) repetition of those endless Christs of Titian, Raphael, Rubens, and the same soldiers and Pilate. | Он видел хорошо написанное (и то даже не хорошо, -- он ясно видел теперь кучу недостатков) повторение тех бесконечных Христов Тициана, Рафаеля, Рубенса и тех же воинов и Пилата. |
| It was all common, poor, and stale, and positively badly painted--weak and unequal. | Все это было пошло, бедно и старо и даже дурно написано -- пестро и слабо. |
| They would be justified in repeating hypocritically civil speeches in the presence of the painter, and pitying him and laughing at him when they were alone again. | Они будут правы, говоря притворно-учтивые фразы в присутствии художника и жалея его и смеясь над ним, когда останутся одни. |
| The silence (though it lasted no more than a minute) became too intolerable to him. | Ему стало слишком тяжело это молчание (хотя оно продолжалось не более минуты). |
| To break it, and to show he was not agitated, he made an effort and addressed Golenishtchev. | Чтобы прервать его и показать, что он не взволнован, он, сделав усилие над собой, обратился к Голенищеву. |
| "I think I've had the pleasure of meeting you," he said, looking uneasily first at Anna, then at Vronsky, in fear of losing any shade of their expression. | -- Я, кажется, имел удовольствие встречаться, -сказал он ему, беспокойно оглядываясь то на Анну, то на Вронского, чтобы не проронить ни одной черты из выражения их лиц. |
| "To be sure! We met at Rossi's, do you remember, at that _soir?e_ when that Italian lady recited--the new Rachel?" Golenishtchev answered easily, removing his eyes without the slightest regret from the picture and turning to the artist. | -- Как же! мы виделись у Росси, помните, на этом вечере, где декламировала эта итальянская барышня -- новая Рашель, -- свободно заговорил Г оленищев, без малейшего сожаления отводя взгляд от картины и обращаясь к художнику. |
| Noticing, however, that Mihailov was expecting a criticism of the picture, he said: | Заметив, однако, что Михайлов ждет суждения о картине, он сказал: |
| "Your picture has got on a great deal since I saw it last time; and what strikes me particularly now, as it did then, is the figure of Pilate. | -- Картина ваша очень подвинулась с тех пор, как я последний раз видел ее. И как тогда, так и теперь меня необыкновенно поражает фигура Пилата. |
| One so knows the man: a good-natured, capital fellow, but an official through and through, who does not know what it is he's doing. | Так понимаешь этого человека, доброго, славного малого, но чиновника до глубины души, который не ведает, что творит. |
| But I fancy..." | Но мне кажется... |
| All Mihailov's mobile face beamed at once; his eyes sparkled. | Все подвижное лицо Михайлова вдруг просияло: глаза засветились. |
| He tried to say something, but he could not speak for excitement, and pretended to be coughing. | Он хотел что-то сказать, но не мог выговорить от волнения и притворился, что откашливается. |
| Low as was his opinion of Golenishtchev's capacity for understanding art, trifling as was the true remark upon the fidelity of the expression of Pilate as an official, and offensive as might have seemed the utterance of so unimportant an observation while nothing was said of more serious points, Mihailov was in an ecstasy of delight at this observation. | Как ни низко он ценил способность понимания искусства Голенищевым, как ни ничтожно было то справедливое замечание о верности выражения лица Пилата как чиновника, как ни обидно могло бы ему показаться высказывание первого такого ничтожного замечания, тогда как не говорилось о важнейших, Михайлов был в восхищении от этого замечания. |
| He had himself thought about Pilate's figure just what Golenishtchev said. | Он сам думал о фигуре Пилата то же, что сказал Голенищев. |
| The fact that this reflection was but one of millions of reflections, which as Mihailov knew for certain would be true, did not diminish for him the significance of Golenishtchev's remark. | То, что это соображение было одно из миллионов других соображений, которые, как Михайлов твердо знал это, все были бы верны, не уменьшило для него значения замечания Голенищева. |
| His heart warmed to Golenishtchev for this remark, and from a state of depression he suddenly passed to ecstasy. | Он полюбил Голенищева за это замечание и от состояния уныния вдруг перешел к восторгу. |
| At once the whole of his picture lived before him in all the indescribable complexity of everything living. | Тотчас же вся картина его ожила пред ним со всею невыразимою сложностью всего живого. |
| Mihailov again tried to say that that was how he understood Pilate, but his lips quivered intractably, and he could not pronounce the words. | Михайлов опять попытался сказать, что он так понимал Пилата; но губы его непокорно тряслись, и он не мог выговорить. |
| Vronsky and Anna too said something in that subdued voice in which, partly to avoid hurting the artist's feelings and partly to avoid saying out loud something silly—so easily said when talking of art--people usually speak at exhibitions of pictures. | Вронский и Анна тоже что-то говорили тем тихим голосом, которым, отчасти чтобы не оскорбить художника, отчасти чтобы не сказать громко глупость, которую так легко сказать, говоря об искусстве, обыкновенно говорят на выставках картин. |
| Mihailov fancied that the picture had made an impression on them too. | Михайлову казалось, что картина и на них произвела впечатление. |
| He went up to them. | Он подошел к ним. |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты", Лев Толстой
Книги похожие на "Анна Каренина - русский и английский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
