Владимир Домашевич - Нимфа

Женщина достала из модной сумочки пачку сигарет, эакурила.

Вскоре подали ужин, и оба дружно принялись за еду. Со стороны можно было подумать, что за столиком семей­ная пара.

Дама налила себе из маленького графинчика золоти­стого вина, и они, молча кивнув друг другу, выпили. В другой раз капитана потянуло бы познакомиться с соседкой, поболтать о том, о сем, но сегодня не было решительно никакого желания заводить новое знакомство. Все его мысли уносились к той, которую не удалось по­видать... Чем она сейчас занята? Ужинает? Помогает доч­ке делать уроки? А может, думает о чем-то своем, сокро­венном? Может, пишет очерк о человеке, в припадке ревности убившем жену?.. Корицкий даже вздрогнул, представив, как ей, Веронике, пришлось выслушать на суде всю ту ужасную историю...

В это время дама неосторожным движением опроки­нула на столе бокал, Корицкий подхватил его у самого края и поставил на место.

Дама благодарно улыбнулась;

— Простите, капитан, я прервала ваши мысли... Спа­сибо вам.— Она склонила перед ним голову, и Корицкий в ее голосе уловил скрытую насмешку: «Размазня ты, ка­питан».

Он ничего не ответил. Сегодня, пожалуй, как никогда, ему хотелось помолчать, побыть одному — подальше от людей, от городского шума. Да где там! Заиграл оркестр, ударил каскад неприятно резких звуков. Корицкий сразу почувствовал какую-то тесноту, неуютность, казалось, даже воздуха стало меньше в помещении. «Не хваталo еще,— с ужасом подумал он,— чтобы она изъявила желание потанцевать...» К счастью, ее тут же пригласил молодой франт, перед этим испросив у Корицкого разрешения. Чудак! Когда же даму пригласили вторично, капитан расплатился за ужин и покинул ресторан.

Прошелся по городу, успокоился. В театр идти было поздно, в кино — не хотелось. Вернулся в гостиницу.

На всякий случай в справочной узнал домашний теле­фон Вероники Живулькиной. «Может, позвонить?» — не­вольно подумалось ему. Глянул на часы — скоро десять. С волнением набрал номер, стал ждать. Вот-вот кто-то подойдет, снимет трубку. Вероника или кто-нибудь дру­гой. Быть может, дочка? А если мужской недовольный голос? «Вам кого? Какую еще Веронику?! Правильно набирайте номер!» Но в трубке слышались длинные гудки. Никого нет дома. «Где же она так поздно задерживает­ся? — недоуменно пожал плечами Корицкий.— И дочки нет... Вот как легко потерять и как трудно найти...» — вздохнул он и положил трубку иа рычаг. И только теперь пожалел, что не познакомился поближе с симпатичной брюнеткой. «Дурень ты, Пашка,— отругал себи Корицкий.— Ведь не часто случаются в жизни такие минуты. Да и тех избегаешь. Как бы не пожалел потом...» Но тут же махнул на все рукой, быстро разделся и нырнул под одеяло. А вот уснуть не мог. В голову лезли навязчивые мысли, воспоминания, рисовалась завтрашняя встреча с Нимфой. Долго ворочался с боку на бок, затем снова вклю­чил свет и принялся за книжку знакомого писателя, с ко­торым когда-то учился на первом курсе. Теперь это уже был известный прозаик, автор нескольких сборников. «Вот как идут в гору настоящие люди! — с огорчением подумал Корицкий.— А ты кто? Никто! Всего-навсего ка­кой-то капитанишка. Правда, как для кого... Быть может, для ресторанной дамы, с которой сегодня ужинал, и ты что-то значишь...»

Читал далеко за полночь. Книга была интересная, с захватывающим сюжетом. Возможно, интерес этот по­догревался и личным знакомством с автором. Хотелось звать, чем живет его душа, что его волнует, против чего он борется. Читал и как бы видел перед собою все то, с чем не раз сам сталкивался в жизни. И удивлялся, как это не пришла в голову мысль самому изложить все на бу­маге. «Что ж,— утешал он себя,— каждому свое. В жизни все рассчитано и распланировано, каждый занимает отве­денное ему место, каждый делает то, что умеет и может».

Друг молодости очень трогательно писал о любви! Любовь у него была с каким-то глубоким душевным над­рывом, чаще неудачная, горькая. «Странно, что сейчас мало пишут о счастливой любви,— подумал Корицкий. — Неужто люди очерствели? Скорее наоборот. Видно, надо­ело бы читать о сытой мещанской самоуспокоенности...»

Корицкий подумал о себе. Была ли у него счастливая любовь? Нет, не было. Разве что будет... И он скептиче­ски улыбнулся: скоро тридцать, о чем уж тут мечтать?..

Уснул поздно. Но, проснувшись утром, не стал разне­живаться, тянуть время,— в душе жила какая-то неосоз­нанная тревога. Быстро собрался и — в Дом печати. Когда приехал, не было еще и восьми. Ждал Веронику у входа в здание, потом в вестибюле. Приглядывался к каждой женщине — боялся пропустить ее. Купил моло­дежную газету, пробежал глазами все материалы в на­дежде увидеть подпись — В. Живулькина. Не увидел.

Стрелки на часах показывали уже девять, а Вероники все не было. С каждой минутой волнение его росло. Хотел позвонить по автомату, но потом передумал. Решил без всяких звонков подняться на четвертый этаж и зайти пря­мо к ней в отдел. Шел с тревожным чувством. Почему-то подумалось: не увидеть ему больше Нимфы...

20

В тот день предчувствие не обмануло Корицкого — Ве­роники он так и не повидал. В редакции сказали, что она еще два дня будет занята на суде, процесс не закончен.

Дом печати уже начинал Корицкого пугать. Какое-то царство Кащея, не желающее отдать ему — да уж какое отдать? — показать ему Василису Прекрасную. А он — Иванушка-дурачок, обыкновенный простофиля. На его дороге как будто встали невидимые силы и не дают де­лать то, что он хочет, всячески препятствуют их встрече. Быть может, надо покориться, не идти напролом? Тогда зачем эти силы показали ее Корицкому? Зачем разбере­дили душу и теперь насмехаются над ним? Разве это честно, разве справедливо?..

Как ни боролся с собою, как ни страдал, а пойти к ней домой все не решался. Потому что не хотел услышать отказ, это суровое и короткое, как смерть, «нет»! Решил еще раз позвонить по телефону — попозже, часов в девять вечера — и опять никого не застал. «Вот так мать!.. — удивлялся Корицкий.— Тут и не поймешь, что явилось истинной причиной развала семьи... Может, характер Ве­роники, которого я совсем не знаю? Стоит ли лезть на рожон?..»

Нимфу он увидел, когда уже окончательно потерял надежду встретиться с ней — по пути на вокзал. Увидел ее на лестнице в Доме печати и не поверил своим глазам. Казалось, мир преобразился... Она была в красном пальто, в такого же цвета вязаной шапочке и лакированных са­пожках, с красной сумочкой в руке. Большие глаза ее светились затаенной печалью...

— Простите, вы — Вероника Живулькина? — спросил капитан, тяжело вздохнув, хотя он спускался, а та под­нималась.

— Я... — коротко ответила Вероника и, словно о чем-то вспомнив, улыбнулась.— Не вы ли меня искали два дня назад?