Луиза Олкотт - Старомодная девушка [litres]

На следующее утро, едва войдя в столовую к завтраку, он был встречен дружным и радостным хором:

– С днем рождения, Том!

На столе возле его места лежали подарки от всех членов семьи. Возможно, в денежном измерении они стоили недорого, но были бесценны в его глазах. У Тома подкатил комок к горлу. Он-то думал, что не достоин больше хорошего отношения. Но его домашние сделали этот день для него счастливым, и он вдруг до глубины души осознал истинный смысл выражения «безграничная доброта». «Ну, мне теперь остается только одно. Либо добиться, чтобы семья мной гордилась, либо погибнуть на этом пути», – мысленно поклялся он себе, разворачивая подарки.

Вечером к праздничному чаю явилась Полли. Когда все расселись за столом, она вручила виновнику торжества свой подарок, растрогавший его еще больше, чем все остальные. Это был нарядный тортик. Сверху его украшал букетик живых цветов, вокруг которого шла по полю из белой глазури точно такая же надпись, какую видел Том каждый год в день своего рождения с самых первых сознательных лет.

– Имя, возраст, дата, цветы. Премиленькая надгробная плита! – со свойственной ей тактичностью воскликнула Мод.

Миссис Шоу села за общий стол только ради дня рождения любимого сына. Услышав это кладбищенское сравнение, она вздрогнула и потребовала принести нюхательные соли.

– Ну и как тебе пришло в голову сотворить это чудо? – Том залюбовался тортиком, напомнившим прошлое, которое казалось сейчас страшно далеким.

– Я долго не могла придумать для тебя подарок, – тихо проговорила Полли. – Все, что нужно мужчине, у тебя вроде есть. А потом я вспомнила твою бабушку. Она каждый раз пекла к твоему дню рождения именно такой торт, а ты однажды при мне сказал, что без него не может быть счастливого дня рождения. Вот я и постаралась его испечь в точности по ее рецепту. Надеюсь, он вышел достаточно сладким, вкусным и изюмистым.

– Спасибо, – сказал Том со счастливой улыбкой.

Полли увидела, что тортик доставил ему куда большее удовольствие, чем любая, пусть даже самая элегантная вещь, приобретенная в магазине.

– Он должен быть вкусным. Ты сам взбивал для него тесто! – звонко расхохоталась Мод. – Ой, как смешно мне было смотреть на тебя! Работал вовсю и даже не догадывался, для кого этот торт. А мы с Полли прямо тряслись: вдруг спросишь? Поэтому она заговаривала тебе зубы проповедью, а я болтала без умолку.

– Смейтесь-смейтесь, но я и впрямь забыл про свой день рождения. Давайте скорее разрежем подарок Полли и съедим его, – потребовал Том.

– Надеюсь, изюм не опустился, – сказала Полли, разрезая торт.

– Ну, поскольку я успел съесть весь изюм сверху, теперь мне не достанется ни в середине, ни на дне, – Том припомнил проповедь Полли, пока она отделяла ножом кусок за куском и раскладывала по красивым фарфоровым тарелочкам, доставшимся от бабушки.

Девушка протянула виновнику торжества тарелку, на которую, кроме торта, торжественно положила букетик цветов. Том принял ее и сразу взглянул на срез.

– Ровно. Все равномерно, – с облегчением выдохнул он, потому что под белой глазурью в бисквитном корже повсюду виднелись изюминки, они вселяли веру, что изюм в жизни Тома еще не кончился.

– Рад, что я тоже участвовал в его приготовлении, – Том вскочил и воткнул Полли в волосы розу из букетика на своей тарелке.

Нельзя сказать, чтобы он сделал это изящно. Роза повисла вниз головой, а шип оцарапал девушке кожу. Фанни рассмеялась над неуклюжим братом и протянула было руку, чтобы поправить цветок, но Полли ей не позволила.

Чай прошел очень весело, а затем компания уютно расположилась в гостиной. В этот момент Тому доставили два письма. Глянув на один из конвертов, он стремительно вскочил на ноги и удалился в свою «берлогу».

Минуло полчаса. Том так и не возвратился. Мод изнывала от любопытства. Старшие девочки забеспокоились. Фан узнала почерк на одном конверте, а Полли – на другом, и теперь они гадали об их содержимом. Еще через полчаса мистер Шоу ушел к себе. Миссис Шоу в сопровождении Мод поднялась к себе в комнату.

– Полли! – вдруг позвал ее Том.

Она вскочила с кресла, как от удара грома.

– Беги скорее, – поторопила ее Фан. – Надо же выяснить, что там такое.

– Может, лучше тебе? – колебалась Полли, готовая броситься на его зов.

– Он зовет не меня, – возразила подруга. – К тому же если это письмо от Сидни, я не смогу произнести ни слова, – и она решительно подтолкнула Полли к двери.

Том сидел в своей излюбленной позе – верхом на стуле, подбородок подперт руками. С виду, может, не слишком изящно и элегантно, но он утверждал, что именно так ему лучше думается.

– Ты звал меня, Том? – спросила Полли, войдя к нему.

– Да. Не волнуйся, пожалуйста, – успокоил он ее. – Просто хочу показать тебе подарок и посоветоваться, могу ли его принять.

– У тебя такой вид, словно тебя отправили в нокдаун, – ужаснулась Полли, когда свет упал ему на лицо.

– Что-то вроде, – коротко хохотнул он. – Распластали по полу. Все же я поднялся и теперь твердо стою на ногах.

Он схватил со стола письмо, сунул ей в руки и заметался по «берлоге», натыкаясь на мебель, словно и впрямь медведь в клетке.

Письмо было коротким, но весьма впечатлило Полли. Глаза ее вспыхнули. Лицо побледнело от гнева, и, скомкав злосчастный листок, она швырнула его на пол.

– Я думаю, что она жестокая, бессердечная и неблагодарная девушка! Вот так!

– Проклятье! – Том хлопнул себя по лбу. – Я не это хотел тебе показать. Да впрочем, не важно, все равно завтра об этом узнает весь город, – пробормотал он, смущенный оплошностью. – Предупреди моих дорогих сестер, чтобы они не изводили меня расспросами.

– Понимаю, почему ты так расстроен, – сказала Полли, принимая из его рук второе послание. – Если оно такое же гадкое, как и первое, я лучше сяду.

– Да нет. Оно не гадкое, но ударило куда сильнее, чем первое. Видно, доброта действует на меня хуже всего остального. Раньше я шел к бабушке в трудную минуту, просил у нее совета, и она всегда находила нужные слова для меня. Теперь ее нет, но ты, Полли, похоже, заняла для меня ее место. Сядь, пожалуйста, в ее кресло и позволь кое-что рассказать. Не возражаешь?

Для Полли не было комплимента лучше, чем сравнение с покойной мадам. К тому же сейчас это сделал Том, о доверительных отношениях с которым она могла лишь мечтать. Она выросла с братьями и поэтому рано убедилась, что в сердце у мужчин и женщин больше сходства, чем отличия. Радость и горе, любовь и ненависть, страх и отвага, жизнь и смерть одинаковы для всех. Почему же мы не желаем понимать друг друга, и лишь большие потрясения убеждают нас в том, что человеческая натура и у мужчин, и у женщин одна? Полли всегда знала об этом, и именно потому хорошо понимала Тома. Сейчас он нуждался в женском сочувствии, и Полли свободно пересекла невидимый барьер, возведенный обществом между мальчиками и девочками.