Алексей Жак - Изгнанник

…

В приотворенных дверях путника встретила веселая, улыбающаяся рожица выглядывающей в щель незнакомой женщины, – испуганной, но готовой ко всему, – напомнившая ему мигом обо всех отрицательных и сомнительных аспектах предпринятого им рискованного предприятия.

Лицо ее было не красивое, даже отталкивающее: крупный нос, большой рот и такие же огромные глаза на худой, тонкой подложке. Усугублял безобразное впечатление неудачный, неумелый макияж. Все лицо было разукрашено неописуемо и безвкусно: раскраска, нанесенная своеобразно, подчинена была какой-то непонятной дикой индейской стилистике, когда накануне вырыт топор войны, зажжены костры и воинам племени предстоит провести ночь в сумасшедшей пляске смерти в предвкушении мертвечины. При взгляде на нее в голову, до конца не проясненную свежестью промозглого утра, приходили мысли о кабалистике, каннибализме и спиритизме.

Казалось, симметрия изменила ее чертам, и они пошли вкривь и вкось. И от неверных мазков гримера больше проиграли, чем выиграли в геометрии лица и в светотени.

«Неча малевать на себе, коли руки крюки».

Ужас, который она прикрыла лучезарной улыбкой (последний штрих гримера), представив напоказ к тому же неспелые, покореженные годами, зубы, сковал на минуту Сергея, так смело ринувшегося в бой. Он застыл, не зная, что молвить, чем ответить на столь радушный прием.

Нельзя сказать, что он был робкого десятка, и скромничал, когда посещал незнакомые квартиры – жизнь и область деятельности последних лет научила его разнуздывать чувства, тормозящие и стесняющие поведение, даже прихлестывать их в нужный момент – нет, он вовсе не боялся этих, самих напуганных, дам. Он просто не мог вообразить – при всей его фантазийной сущности, – что ему придется любезничать с человеком, с женщиной, снабженной такой страшной физиономией. И не мог сообразить, как природа могла так побаловаться с человеческими лицами, всучив в одну семью милое симпатичное личико, и тут же – образину чудовища.

– Проходите, гостечки дорогие, – почему-то во множественном числе позвала за порог пожилая хозяйка, вся в еле заметных морщинках, посекших лицо, которые, несмотря на все старания, не смогли скрыть ни пудра, ни тональные крема. – Давно ждем. Рады встречи с москвичами, – не прекращала приумножать, преувеличивать грандиозность мероприятия мама Яны, как уже догадался Сергей.

Он ухватисто подцепил лежавший на кафеле маршевой лестницы баул и задорно, с лихостью въехал внутрь квартиры, обстучав косяки локтями и выпиравшей за габариты проема ношей. Дверь со щелчком наручных браслетов затворилась за ним, и он остался стоять в коридоре, обклеенном светлыми кремовыми обоями с разомкнутыми ромбиками, один на один с Яной. А также с ее мамой и виляющей хвостом сучкой, бесцеремонно обнюхивающей шнурок его ботинка.

Мама Яны оказалась маленького роста, худой, и напоминала фигурой девочку-подростка.

Он еще раз взглянул на циферблат наручных часов: не напутал чего со временем? Нет, все верно. Часы, как и прежде, показывали семь утра. С копейками.

«Где точка отсчета, от которой они начали движение часовой стрелки в ожидании моего появления? – озадачил себя ребусом Сергей. – Если не спали всю ночь, тогда понятно. А если поднялись чуть свет, тогда „давно“ здесь не годится».

– У нее течка, – изрекла Яна; затем, ничуть не стушевавшись, она прозрачно намекнула на всплеск гормонов, который и обещал ему впредь профессор-пророк: – Вынюхивает запах кобеля. – И к собаке: – Да, Лютик, да. Мужчиной пахнет. Ну, конечно. Успокойся, моя радость. Не привыкла к мужскому запаху? – Опять к Сергею: – У нас в квартире одни женщины, даже собака.

«Говорят, первое впечатление – самое правильное, – подумал Сергей. – И что потом оно может кардинально измениться на противоположное, но самое первое, все-таки, и есть истинное».

От всех этих мыслей, набежавших и вытеснивших здравую, рассудочную, стало просторнее в голове, как ни странно. Иногда легкость приносят многочисленные, но невесомые кратковременные добавления, нежели одна пудовая и засевшая надолго премудрость. Так что нескромное замечание Яны относительно собаки совсем не шокировало и не показалось ему выпадающим из тематики встречи.

Сергей почувствовал, скорее, нежели осознал, что адреналин и всякие там эндорфины, морфины и глюкоза и впрямь зашкалили у него в крови: ему стало тепло и уютно, как после выпитого накануне коньяка. Выпитого в таком количестве и объеме, что уши у него зарделись ярким пламенем, также запредельным по размаху и ослепительности и без сомнения у которого с радостью поплясали бы не только дикари с Великих озер, но и девушки в кокошниках с русского полесья. Выпрыгивая навстречу огню – костру – из сказок.

– Вот здесь у нас вешалка, – указала женщина с безобразным лицом, но с талией Лоллобриджиды, на темный чулан сбоку, прикрытый наполовину беленой дверью, похожей на ставень и, казалось, размножившейся в трехкратном количестве: сестра – в туалетную комнату, еще одна родственница – в ванну. – Вешайте, вешайте, – попросила мама Яны, словно лоточница на рынке. – Не стесняйтесь, будьте, как дома.

– Я вот сюда можно? – спросил Сергей, с облегчением и радостью пристраивая свою куртку с меховым подбивом на костяной крючок по соседству с узнанной шубой.

«Не хватает папахи, – не успел подумать он, как тут же с верхней полки упал известный ему головной убор Яны. – Вот теперь в самый раз. Кажется, все в сборе. Вся семья собралась вместе».

– Что будем пить? – спросила мама Яны без предисловий.

Она окинула взглядом уставленный посудой стол.

– Что ты, мама, – оборвала ее Яна, – так нельзя: сразу.

– А как надо?

– Нужно сначала познакомиться.

– Меня зовут Ядвига Савельевна, – представилась старая женщина, и, видя, как отвисла челюсть у Сергея, добавила: – Да, Ядвига. Старое, редкое имя. Отец так назвал, была причина, ну об этом позднее. Вас…

– Сергей, – наконец, спустя время, обрел дар речи приезжий издалека гость.

– Да, я знаю. Также моего мужа звали. Умный был человек. Красивое имя. Я обращалась к нему: Сергуня.

– Мама!

– Что мама? Зови лучше своего гостя к столу, зря накрыли что ли? – И к Сергею: – Весь вечер готовили, старалась, – она указала теперь на Яну. – С детства учу ее всему: как приготовить повкуснее, как стол накрыть, чтобы… Надо признать, ученик она прилежный. Есть в кого: отец образованный, с двумя высшими, мать тоже не дура. Да и в школе, и в институте Ян не последней была. Так что, хозяйка будет справная… то есть мужу, которому достанется… повезет…

– Мама! – опять выкрикнула Яна, покраснев до корней своих каштановых волос.

Мама тем временем суетилась за столом, подкладывая гостю в тарелку жареную картошку, румяный окорочок, ломтик семги, посыпая горку еды укропом и подвигая ближе блюдце, где веером разлеглись дольки порезанной салями.