Петр Альшевский - Блокноты Гоа

Прошел индус с рюкзаком. Дурь нам не предложена. Хасан Лечо в обиде.

Напротив меня уселся Христо, с ним у меня вроде бы полнейшее взаимопонимание.

Мы сильнее отчаявшихся. Застегивание ширинки превращается в сложность.

Сушилла мимо входа на скутере, обо мне не подумала, среди авторов загадки я и я, обкурившийся. Она в руке, она задымляет, от нее ощущается рай.

Дышать глубже не выходит. Легкие на вдохе – распираемые от излишней жизни шары-террористы. Лилипуты заиграли на мандолинах, солнце покатилось, зашло, не убило.

За повисшие руки она меня к себе. Кровать вкручивается в космос, мелькая ножками.

Холлдор в Данию. Для воспоминаний о Гоа мы ему уродливую деревянную маску и майку со слонами, играющими в футбол.

Встань в Тадасану.

Тонизирующую паховую область махилу тебе мы найдем.

Подарок к открытию глаз.

Хасан Лечо свою долю в подарочный фонд не вносит.

Шпицев он проклинал?

Прах кремированного Вацлава высыпали в его ботинки, и они не тонут, не переворачиваются, их покачивание на волнах навевает торжественность.

Боковое скручивание.

Демон запоя его заломал.

Муравей Хименес купил в магазине ложку, героином ты сколько угодно, но не с нами.

Правая стопа на левое бедро.

Усвой предостережения.

Здесь до нас никто не ходил, а мы шагами нескромными, Муравей Хименес совсем скромность забыл.

Машины поворачивают, но нас не собьют, изворачиваемся мы неустанно.

В бургер-кинге меня когда-то хорошо накормили. Муравей Хименес после плевка, зашатавшего урну, сокровенным бросается. Локоть, коза ностра, запястья, бостонского душителя не разглядел.

Дома меня ждет бутерброд.

А его не съели?

Дженни меня целует, однако бутерброды с курятиной любит не меньше меня.

Неожиданный способ занятия сексом. Месопотамский.

Отбеливатель для унитаза прикупим, господа, подгоняющие таксиста без конечной цели моей дружбы несомненно заслуживают, Джек Рассел принес палку не хозяину, а мне, взор у собачки недружелюбный, дальше меня она видит. Тыквы расколются, скипетры обгрызут, утренний удар. Приближаемая ветром гроза. Сработавшая система пожаротушения. Ребром ладони по пудингу, а он тыква. Монаха поймал на неправде.

Были дни, когда нож от полиции я не прятал. Светоч для нас Бенедикт.

В пришедшем ко мне документе написано, что вы францисканец.

Вызревает конкиста.

Опозорившуюся в баре Мэри Джуллнаген завоевать собираешься?

Пить умею. Пью не хуже мужчин. Джин не разбавляйте, среди доступных мне радостей Бифитер без примесей, да что за козел лезет меня останавливать, пусть залетевшую в пятьдесят три года мамашу предостерегает.

Покачивавшаяся дурочка упиралась. Освальдо Ноттингем отступил.

Очищаю лобные пазухи. На меня накатывается поток, разглядеть лица я не пытаюсь, растащить меня по асфальту, отделив ноги от туловища – в относительной трезвости мне уже не смешно.

Асана с наполненным мочевым пузырем.

Разлучающая с Индией травма.

Кумар нас сплотил, мой кулак вошел мне же в колено.

Ходил за картофелем, пришел с морковью, не то взвесил, не то купил, грызу и не печалюсь.

Высушенный мумифицированный мозг.

Не у меня, пожалуйста.

Пригибаемые цветы устоят, лепестков поубавится, но у кого по-другому?

Сушилла меня не убьет. Неохота как-то стать у нее первым.

С наклонами осторожней, при твоей гибкости лицо ты способна разбить.

До земли я им не достану.

Она поднимается.

Ее уровень передо мной не растет, а бугор на меня наползает.

Скорректировал ты замечательно.

На основании вычислений Болонки Величиной с Вагон земля сегодня затоплена не будет.

Ишвара, месье.

Черепахи-предатели?

Ишвара пранидхана?

Прижмет к тротуару. Может оказаться правильным. В отношении нее я колеблюсь, богом она меня не назовет. Снятую перчатку она в коляску раскричавшемуся младенцу. Бросает вызов. Сейчас сама заорет.

Кувшинку через горлышко. Бегущий по склону водитель автобуса.

За поздравления с выводом любых войск я благодарю, бескровное течение конфликта для меня предпочтительней и в обыденной жизни, ирландец Тоннер выстрелил в любовницу и отсидел шесть лет. Ее не убил, а надзирателя в тюрьме зарезал. Его не вычислили, не накинули, поработав в Дрихад-Нуа чистильщиком бассейна, он отправился на Гоа. Легковесные беседы о космосе Тоннера не увлекают, косяк выкуривает и вырубается, в прилипшем сновидении из пробитого брюха тюремщика высовывается голова недобитой Бэйбин, насмехающейся над кривизной его стрельбы и изображающей оральное удовлетворение какого-то Мактубса, расписывая которого она применяет исключительно восторженные эпитеты.

Плывущие изображения под плавное исполнение. За фортепьяно Некурящий Абрам. Между странами заключен мир, их названия мне ни о чем не говорят, этот блок у меня вырублен. Ласковое поглаживание.

Мир само собой приветствую.

Запылавшие листья, выгорев, исчезли, дерево не подожгли.

Сцепившихся карликовых псов растащили.

По лампочкам, как по ступенькам.

Тяжелый Боксер выразительно разрывает на части пучок зелени, у каждого кулинара свой стиль.

Поводи рукой у меня под майкой. Махила ты, говорят, активизирующая энергетический ход.

Наглость она карает. Он сказал ей похозяйничать у него в штанах, и Тяжелому Боксеру от нее прилетело.

Досыпаю в промежуточных бойницах.

Ширина крепости тясячи километров.

Че-Че второй раз стоял в кассу, вернулся за ананасами.

Раздевающие меня ангелы меня, я рассчитываю, желают отмыть, а не поиметь.

Поставил на ладонь Сушиллы бутылку пива.

Она руку не убрала.

Разложил отпечатанные молитвы.

Он залил их кофе. Хасан Лечо накачивается безалкогольным, но дико крепким.

Жизнь в прекрасном отеле, великолепие мыслей о былом благосостоянии.

Бисквит не прилагается.

В этом паршивом кафетерии кофе поразительно качественный. Туда, в океан, Че-Че с привязанными ананасами, они раскрасят заплыв всплесками необходимости обязательно вернуться на берег.

По названному тобой адресу ее нет.

У хозяйки квартиры ты спрашивал?

Она поведала мне невеселую историю об отъезде приятнейшей зеленоволосой девушки с богачом из Иерусалима.

Сорри, амигос-анджелес, не разрешаю вам и в виде исключения.

Некурящий Абрам, если честно, богат, как улитка быстра.

Зеленые волосы ты не тереби, в них скрываются диковинные пернатые.

Мои послания к ней не сохранились.

За ее поцелуй я бы помог англичанам вновь оккупировать Индостан.

У не с губами не все хорошо. После операции еще не зажили, и столь самозабвенно ей бы не целоваться

Феррари подала назад. Налетев на Тяжелого Боксера, миллионер лбом в стекло, мгновенного холода на Гоа он не предполагал.