Петр Альшевский - Блокноты Гоа

содрать с нее юбку мне посоветовал появившийся в окне жираф Тофи.

Простыня обожгла невыносимо. Пинг-понг с далай-ламой, чудеса постного ужина.

Больше пяти мячей я бы ему не отдал.

Плавки на коленях.

Озабоченным наблюдателем в мутной воде не разгуляться.

В резервуаре для ритуальных возлияний ты словно метеор.

Установите кольцо, дайте мне биту.

С играми я напутал.

Размахался свободно.

Передавали друг другу змею, она выглядела потерянной.

Кубинец Кажется Кубинец завязал узлом шторы, около двух минут на показываемую им фотографию я смотрел. За барной стойкой ползал допущенный до алкоголя распределитель-новичок Пракаш.

Бессмертный капитан?

Пиратский идол?

Освещение в заведении маломощное, звезды за окном ярче, три одна над другой. Края созвездия потеряны. Вход аркой, форма – перевернутая бутылка, заглавная буква пронезена пальмой.

Малина возбуждает вампиров. С Кубинцем Кажется Кубинцем владелец сплющенного катера вести дела отказался. Иорданское пиво Петра забирает, я отвечаю, отменно.

Посуду Сушилла вычистила, выложенные на блюда цыплята недостойными себя его не сочтут, такой кусок пиццы влезет не в любой рот. Несчастные мои плечи, тяжесть зимы.

Я уповаю на бангалорское просветление.

Храню деньги под стелькой.

Эффектные ботинки с длинными носами. Их взяли у меня поносить.

Ворота к славе и еде заткнули отрубившимся элефантом.

Муравей Хименес пытался вручную искривить толстый ствол. Наковырял не картошки, а ржавых монет, к нумизмату Суману мы далеким переходом.

А серьги у того слона были?

Любовная стоячая поза. С берега, если смотреть на берег, видна хижина с вылетающими из окон искрами. Муравей Хименес пробормотал, что погода ухудшается и закинулся горстью.

Индия кем-то открыта.

Кем именно, выяснить пока не удалось, до ночи мне необходимо узнать.

В требованиях к ангелу-хранителю постараюсь быть скромнее. Вздумается метнуться под поезд – можешь не спасать, но до железнодорожной станции мне придется как-то добираться, и в дороге мне бы от тебя защемление спинного нерва. Мне не пошевелиться, задуманным способом самоубийство не совершить, правая рука, похоже, действует. Спрашиваю у водителя нож, чтобы по горлу себя полоснуть. Ибрахим бы мне протянул. От залезания в такси к вооруженному отмороженному Ибрахиму ты меня обереги, заботливо подведи к машине боготворящего бабочек Капила, отвечающим задаче будет и лишить меня денег. Такси тогда отпадет.

Утверждение бюджета на завтра.

Мышление бурлит дискуссией, включать ли еду.

Провод от телефона к барабанной перепонке, по нему, думаю, идет Стравинский.

Бургер жевал, музыка прерывалась.

Куда ты потащил ее чемодан, в нем моя выигранная в дартс мандолина.

Я обещал сыграть на поминках мирового зла.

Брюки бы ему поменять. Вычурно выглядит спереди. На святую Жанну де Шанталь обкуренным возбудился и засохло. Венозные ноги в шортах, потухшие глаза-икринки, бизнесмена на Гоа занесло.

Бристольский канал.

Ни к чему спорить, чья родина страшнее.

Ухо параллельно воде.

Разыскивал в темноте Хилтон. Издевался над заинтересовавшейся им полицией. Муравью Хименесу и койки в хибаре теперь не снять, но апломб сохранил до капли.

Необусловленность нерасторжимости.

Дженни искривленная, современная. Диван она заправляла пальцами вытягивающимися, деформация представлений о ее структуре коснулась и шеи.

В океане отбита задница.

Возможно, речь о нападении врезавшейся в меня гигантской черепахи.

Плещется вода. Темп для мозгов невыносимый. К мышлению, как ни крути, вопросы имеются.

Эспрессо тут не дешевле капучино, патроны в винчестере никак не кончаются, двадцать семь неугомонных теноров я воображаемо положил.

Облезлый Оборотень, продержавшийся при военном обозе не слишком голодным, полагал, что из пушки лезет фарш. Котлету обжаривайте несильно, соус предпочтительней не карри.

Осторожно, здесь мангусты, пишу для змей извлеченным из золы карандашом.

Пальчиком по экрану телефона.

Поститься следует непрырывно.

На Дженни я имею больше прав.

Увидеть меня в боксерском халате за окном подскакивающего поезда она не рассчитывает.

Индия ослепляющих цветов.

Огнетушитель под стеклом, замызганную отделяющую вещь расколотил я, пожалуй, рано

В чашке ложка.

За жидкостью тебе, Христо, придется до Ганга пройтись.

Ноги распухли от алкогольного заражения, запасные солнечные очки подвешены на ворот майки NO MELANCHOLY, есть новости о потерявшим способность к речи Че-Че.

Мы запомним его яростно проклинающим Сарасвати и ее священного лебедя.

Распахнутые двери лаборатории имени Лазаря. На завтрак непойманная оленина.

Не нужно пытаться нам доказывать, что в спичечном коробке у тебя спички.

Поехать туда, где заросли еще гуще?

Наслаждаться жизнью, ничем не занимаясь?

На такси отсюда в Париж.

Ты одумался.

Катер возьми.

Пробка со львом вдавлена скрывающейся от солнца румынкой, на Гоа кто не удалбливается, тот хотя бы по рому.

По пиву.

По океану.

Котенок умоляет тебя взглядом пролить сливки,

о дыме мы говорили многократно, он тема неисчерпаемая.

Я полез за сигаретами и предчувствие укуса меня прожгло. Зубастый дрольхаус, орудие пудхидов, он из измерения Обратная Квекла до моих пальцев дотянется. Сигареты еще не сжевал? Свое неприятие курения они распространяют на все параллельные вселенные, не ограничиваясь уничтожением сигарет, калечат тянущиеся к ним руки, принявшие человеческий облик существа их мрачного мира засели на нашей планете во Всемирной Организации Здравоохранения, бешено ликвидирующей оазисы, где люди сидели, курили, отдыхали.

Беспредельные упыри.

Африканским ребятишкам, ты вспомни, прививки ими делаются.

Для прощения, на мой взгляд, маловато.

Не стану тебя переубеждать. Сигареты у тебя остались?

Угощайся.

Над постепенно исчезающим собором вьются становящиеся все четче стервятники.

В Христо кинули чипс.

Он поймал его ртом в полуметре от пола. Показал шотландским наглецам, что драться с ним рискованно.

Ширшасаной нерегулярно. В винный погреб, конечно, ведите.

Вам не терпится посмотреть на небо, но люк я поднять не могу, это меня осквернит, на него наложила корова.

Прошелся с корзинкой по магазину, отдал ее на выходе пустой, пропахшей рыбой.

Где рыба, не знаю.

Басом в проходе.

Между ирландцами повелось соотечественников в грудь и тост за Дублин.

За недружелюбный взгляд накидываются двести рупий.

Разрисованные арлекины с газетами о войне.

Ноги несут Дженни закинуть их миллионеру на плечи.

Умерший цветок выбрасывается в горшке, тебя, наш приятель, словно в гробу хоронят.