Петр Альшевский - Оставь компас себе

Я напряжен, открыт для предложений – из переполненного пузыря мозги атакуются. Отолью и пройдет. Меня не затянешь! в когорты тех, кто в мужских туалетах короткие знакомства заводит, меня не втянуть. Мы с ними на разных палубах – они на палубе первого класса, я третьего, но я… а чего я себе третий отвел? У меня жена, дочь, нормальная здоровая семья, и мы плывем… в третьем. На первый у нас не хватило. На второй мы бы набрали, но, вероятно, билеты кончились. В первом и втором условия лучше, но в третьем я с семьей, мы в духоте, тесноте, но не в обиде – позеленевшие сушки грызем, спокойствие друг другу передаем, ну а в первом классе, что у них в первом классе, ну посмотрю я сейчас.

Подходами нерядовыми и петляющими я все-таки пришел к тому, что взгляд опустил и посмотрел.

Проскользили вы по нему, глаза мои, увидели, какой он отрос – не смогу я, наверно, ответить, с чего меня потянуло внимание ему уделить. Точно, что не из-за побуждения, похотью поселенного. Однополого секса я не хотел, не хочу и нечего тут вообще говорить: полагаю, определяющей стала неосознанность, к моему будущему относящаяся. С изрядной долей уверенности скажу, что грядущее вхождение в порнобизнес мой взор к его члену пригнуло. Сравни и тебя осенит, уразумеешь ты, мужчина, немало, ну хорошо, из общих соображений я бы не глядел, но ради уразумения чего-то серьезного я погляжу, окину, ореховым кремом мой торт это не смажет, но негатива не добавит.

Нарезайте торт. Нет, я сам, господа, нарежу. Вынуждаемый заискрившимися проводами, отрежу…

От увиденного размера я содрогнулся. Смею сказать, что в туалете меня Апокалипсис зомби накрыл. Обвальное наваливание кошмара неотдираемого. Быстротечное размазывание по бетону непрогибаемому. Изъязвлен я, пробит, призывая себя к согласию, не откликаюсь, от своей личностной структуры я отделился и на ладан дышу, когда я вполне оклемаюсь, случившееся для анализирования мне послужит.

Растравляться тебе было не из-за чего, так почему же ты… потому что большой у него! Слишком большой, по суждению моему скромному!

С какого угла ни посмотри, у меня много жиже: самоуважение подорвано, мечте о порнобизнесе крах, пример того, с чем надлежит в порнобизнес идти, у меня перед глазами; будучи в курсе, я бы и не рассчитывал, но баню я не посещаю, в раздевалках не переодеваюсь, не проводя сравнений, свой я считал довольно выдающимся, но на «Апокалипсис зомби» пришел и на меня упало.

Контузия, словно бы ящик с пивом на меня приземлился. Жена на меня уже громогласно, но окончания слов пропадают, и что она стремится до меня донести, мне не разобрать.

Ты со… мо… по… ты совсем мозгами поплыл? Ты совершенно морозный пончик?

Ты соавтор моей похоти?

Ты сосуд моего помешательства?

Помешалась она, а поскольку мы муж и жена, помешательство заключили в меня – здесь правят нереальные схемы! натираются задами очки и восстают члены-гиганты!

Аппроксимация зоны. Апокалипсис зомби.

Я, аппроксимируя, упрощаю, звучит сложнее, но я аппроксимирую, владеющий такой терминологией учетчик кирпича – не учетчик кирпича, вероятно. В меня втиснулось иное. Отношусь не панически – сыграть новую роль нестрашно. Оцепенение стряхну и в атаку, рубежи проявятся, и я к ним – думаю, я тот же, но пополненный.

Пополнение, думаю, от переполненности. Естественно, не моей, а объекта, во взаимодействие со мной вступившего – он был переполнен и часть в меня. У него избыток и ненужное он в меня слил, донором знаний и ощущений для меня становясь.

Ну что сказать. Горазд на чудеса Апокалипсис зомби. Хо-хо, рождество, да догадался я кто – нематериальный впуск он мне устроил. С большим членом мужчина.

Что до головы и души, там у меня безусловно прибавка, а в штанах? заметного прироста хобота мне от него не перепало? Рукой я проверил и лицо у меня, полагаю, не засияло. Нисколько не увеличился – не исключено, что уменьшился даже.

За воз знаний и лавину чувствований я добровольно и сантиметра бы не отдал. Мне пожалуйста мое, а ваше я возвращаю, попользоваться было бы занятно, но цена, согласитесь, несоразмерная, вам видится, что Апокалипсис зомби разум мне помутил, но крепость ясного сознания во мне не разрушена, артиллерия Серого Месива наводкой по ней прямой – перебудоражило меня несколько. Как у меня могло уменьшиться, если уменьшиться не могло? Волнение уволенной скандалисткой на выход. Столкнуло меня лбами со здравомыслием, но я, повалившись, встал и до меня доходит, что пополнение знаниями и чувствами – это не уменьшение члена, разница тут в вещественности – пополнение не вещественно и следовательно возможно, а уменьшение отнюдь. При минимальном понимании глобальных процессов вывод, отличающийся от моего, не сделать. Чувство внушил и оно во внушаемом прижилось, а для желанного тебе или не тебе изменения тела надо брать инструменты, осуществлять вмешательство хирургическое, мои транссексуальные псевдоприятели через хирургию прошли, а меня на Апокалипсисе зомби вроде не резали.

Народ заведен. Из зала возбужденно покрикивает.

Жена меня не растолкала. В зале она без меня.

Я без нее. И я не в кинотеатре, а на работе – у себя на складе сижу, кемарю, что-то начинает снится.

Параллельные, полозьями санок оставленные – на рыхлом снегу. Рыхлость я по скатыванию, скатывание мне далось, скатал и качу, укрупняющийся шар я за санками – куда я качу, туда они и уехали.

Что они уехали не туда, и качу я, от них отдаляясь, мною не допускается.

Снежный ком тяжелеет. Катить его тяжело, но меня подбадривает то, что все правильно.

Тяжесть катить тяжело. А нести еще тяжелее.

Взвалить его на плечи тяжелее, чем катить, но тогда бы он тяжесть набирать перестал.

Налипающий на него снег перекатывать его мне вскоре не даст. Чересчур тяжелым для перекатывания будет.

Я его не сдвину. Сейчас на плечи взвалю – расстояние позначительнее с ним преодолею.

Я не двигаюсь. Идут согласования. Папа, почему ты выстрелил в маму… я говорю с собой, а со мной кто говорит?

Папа, почему ты выстрелил в маму столь запоздало…

Не шар я катаю. После дуэли с женой не первый час умираю, и со мной дочка моя говорит. Она не здесь, не со мной, но что бы она мне сказала, я знаю наверняка.

Идеализированный отец. Нелюбимая мать. Я выбираю отца, но ты папа – тормоз, мать тебя опередила, и ты лишь на последовавшей расслабленности сумел ее подловить – я, папа, на кладбище.