Петр Альшевский - Оставь компас себе

«Задавленный бедностью полузащитник Затупонов у бани обмылки стреляет!».

Аршинные заголовки в «Известиях», «Московском комсомольце», «Бийском рабочем»…

Не привлекло бы, нет, не вызвало, ситуация типичная, а она прессу вскипать не заставит. И вообще: тебе, Затупонов, платят?

Немного платят.

Ну и раскладывай, чтобы хватало. «Жигулевского» разливного сколько литров ты вчера усосал?

Помещается в меня девять, но вчера я от силы шесть. Из них примерно половиной меня болельщики угостили. С «Овощехраном» под перекладину я круто вогнал… в позапрошлом сезоне было, но болельщики помнят. На руках уже не носят, но под руки до дома доводят. Заботливо доставляя, судачат между собой, что я на Месси похож.

Да, антропометрически я похож. Болельщики болтают, что у нас и лица с ним схожи, но я стою на том, что физиономия у меня не настолько дебильная. Росточку нам обоим природа не додала, но запечатленный на лице дебилизм нас с тобой, Лео, не объединяет. Однако кто ты, а кто я – ты под бурные овации с поляны и на поляну, а мне хлопают, когда меня будят: продирай глаза, Затупонов, говори нам, куда дальше сворачивать.

Шагающий слепо, с опорой на почитателей, я подпитываюсь их добротой.

Нож для отрезания голов! Кувшин молодого вина!

Кому ты, Затупонов, голову-то намерен? А вином кого напоить?

Черепушку бы я отхватил арбитру, что с «Трубзаводом» рефери был. Он, гадина всевидящая, зафиксировал, что я перед моим ударом защитнику по мудям врезал. Ну увидел и молчи! Мне бы голик ох впору бы пришелся… вы! Те, что у меня в эскорте! Вы мне представлены? тебя я припоминаю, а тебя… Андрей Непрочанов? Калибровщик набивок?

Знатная у тебя, Андрюша, профессия. Но для меня весьма темная. Матч с «Трубзаводом» ты видел? Наблюдал, как я, гол отмечая, со вскинутыми руками к трибунам понесся?

Несусь, ору, понимаю, что судья не засчитает, но тем сильней наслаждение. Когда обернусь, узнаю, что гол отменен, но пока судья у меня за спиной, меня озаряет мечта, что нарушение он проглядел и не отменит… участливо, Затупонов, всегда жизнь с тобой участливо – кому-то хрен до колена, а тебе, Затупонов, гола твоего трудового отмена.

С неудобно расположенного стадиона мне на двух автобусах надо ехать. Получив премиальные за победу, я бы на такси, но мы сыграли вничью; не будь мой гол отменен, победа была бы за нами, но судейский беспредел… абсолютно верное судейское решение… все равно он скотина. Кувшин молодого вина я бы не ему – Лео Месси вино бы поставил. Он бы мне про чемпионаты мира, а я бы ему про здешние битвы с «Овощехраном» и «Бумтрестом», о международной карьере и я помышлял, но поросло мхом… лесом поросло!

Долгих размышлений не требует. Истинного призвания нет, ну и не рыпайся, доигрывай, где играешь, жена и дети тебя любят, а что действительно неплохо, из трех прихваченных с собой бутылок пива выпита всего одна.

Бутылку в первом автобусе, бутылку во втором, третью, само собой, у подъезда.

В автобусе я во втором. Угу, в нем, присматриваюсь и угу, да, в нем, чуть ли весь путь уже проделал, но полагающееся мне пиво не откупорил. Ну и подожду, у подъезда в двойном размере приму, жена из окна загавкает – тугоухим прикинусь. Левом я после скарлатины плохо слышу, а в правое, скажу, мячом угодили. Забарахлила моя слуховая совокупность, не воспринимает изречения твои хлесткие: ты за приоритет государства, я за свободу личности, расхождения у нас идейно-политические. Ну и относящиеся к тому, в какой позе нам трахаться. Я ее гну, а она не сгибается – ох, любишь ты, Ольга, повоевать, о-ооо, амазонка ты несгибаемая.

Я нас везу! я наш самолет заправляю! где-нибудь в авиации заправляющие не управляют, но я заправщик-пилот, и управлять полетом мне. А тебе затихнуть и летчику не указывать. Вздумаю пике – и пике потерпишь. На нашем самолете ты, если не пассажирка, то стюардесса, а я его конструктор, его владелец, его пилот, и чтобы предотвратить худшее, ты свою подчиненную роль обязана принять и ей образцово следовать. Не согласишься – из самолета я тебя… не в неведении я, Ольга, знаю я – без тебя он не полетит. Тебя из него выкину, и он распадется на частицы, перестанет меня согревать и от ветров укрывать, с исчезновением самолета я и детей рядом с собой не найду, разведемся – и детей ты с собой.

Ну и ради кого в футбол мне играть? Ради болельщиков? Да им на меня смотреть мука страшная. Соперников не догоняю, передачи настолько кривые, что и с косоглазием такие не отдашь, самому гадко – что тут о болельщиках говорить. В футбол я, Ольга, не ради них. Ради денег в футбол я играю. А деньги мне для вас – с вашим уходом я свои китайские рассыпающиеся бутсы сниму, гвоздь в стену вобью и бутсы на него повешу. Полупустые трибуны, имбецильные фанатские хари, я буду по вам тосковать, но жена с детьми меня покинули и гонять мяч резона у меня…

На алименты зарабатывать? На какой еще покой ты, козел, собрался, давай-ка, козел, вкалывай и ежемесячно мне выдавай!

Мотивируешь ты, Оленька, бесподобно. Задыхайся, по ногам получай, но футбол не бросай – на тебе, козел, обязательства. Алименты на тебе.

Хромающей развалиной я, отыграв, шел к тебе, к детям, я подыхал, но семейная задушевность меня заживляла и вскоре я ничего, к бою готов, навешивайте на меня, я открыт! адресованная мне верховая легла бы меня на голову оптимально – я бы выпрыгнул и в уголок, но вратарь из ворот, длиннющие руки к мячу и поймал.

Меня не задел, но я упал.

Пенальти! Ты, судья, ты, лошара, ты глаза-то разуй!

От незадачливости бесился, траву рвал… на исходе игры упал, и судья свистнул. Теперь-то он фол разглядел… в центре поля! С адскими болевыми последствиями в голеностоп шипами въехали. И судейская трель. Как пенальти, свисток молчит, а как в сорока метрах от ворот, рассвистелся.

Пенальти не было. Сейчас меня снесли и штрафной мы пробьем заслуженный, мной заработанный – что есть этот штрафной, что нет. Заработай я пенальти, меня бы отметили, а я что заработал? Ни за что голеностоп у меня раскурочили. Из головы попробую выбросить. Жена, дети, послематчевое пиво, все у меня на загляденье, жена накормит меня грибным рассольником, синенькое домашнее платье передо мной снимет, до чего же потасканной она выглядит.

Вырваться бы куда-нибудь вдвоем, в лесной тиши, взявшись за руки, побродить… и бритвой ей по шее?

Цветочек ей! Жене моей непривлекательной, но для меня милейшей, важнейшей, футбольную карьеру продлевающей, люблю тебя, Ольга.