Петр Альшевский - Оставь компас себе

И пиво люблю.

А футбол не очень.

Наистабильнейший нажим возжелания любви великой. Но поговорим о второстепенном. О подрочившем мужчине, что в купе со мной едет. Со взором на меня разрядившись, лимит дозволенного он не превысил, и к проводнику насчет избавления от него я не взываю, расплатой со стороны Коленьки к бегству не тяну – убеги, и Коленька тебя не уроет, приезд в Бийск тебе не омрачит, есть загвоздка. Коленька к поезду не заявится. На перроне я его и высматривать не буду. Между мной и Колей безусловно любовь, но великая ли она? спросив мнение кого-нибудь объективного, наверняка услышу, что судя по моему описанию отношение Коленьки ко мне довольно прохладное. Не осведомляется обо мне, подарочки через проводника не передает – я бы о нем грустила, а он бы позвонил и сказал, что ему, работой заваленному, из Бийска не выехать, но поезд оттуда ты встречай.

Вагон шестой, проводник рябой, у него для тебя презент.

С колотящимся сердцем я бы стала выпытывать, не украшения ли, не флакон ли духов французских, набор елочной мишуры?

Проявил себя Коленька, нарядностью елочки моей новогодней озаботился…

До Нового года месяцев десять. Предыдущее празднование я без Коленьки провела. Гуляющие сквозняки, опившиеся мужчины, фужеры с шампанским мы у Люсеньки поднимали; мне достался надколотый, но я пила осторожно и не порезалась. О прошлом Новом годе говоря, мне и тему Отпускного Антона затронуть придется.

Вы, Антон, кажется, не местный – и что же вы у нас…

У вас я в отпуске.

Но в отпуск люди на юг, а вы…

А я к вам.

Это пожалуйста, но вы ко мне пристаете, а я…

Благопристойность мы сохраним.

Относительно благопристойности он пробормотал, лицом в мои колени зарывшись. А если его сейчас вырвет? мне, наверное, следует воспринять безучастно. Мужчины перебирают, но нас, женщин, мужчины боготворят – шикарный взгляд на жизнь. Нажравшуюся женщину я бы осудила, а мужчину прощу, Новым годом оправдаю, наибольший новогодний ужас у меня не на мужчинах замешан – в тревожном переулке лесбийские снегурки! меня атаковали.

Шампанское усиленно вплеснула и с него на секунду представилось. Пепельные блондинки в шубках голубеньких. На шубках снежинки, косички при ускорении заболтались, у несущейся впереди посох Деда Мороза, которым меня и поимеют: я убегающая, они настигающие, отделяя меня от погони, должен вклиниться он, мой впрыгнувший тигром Коленька – и тень промелькнула, перед снегурочками кто-то возник, голову поверну и там Коленька, снегурочек он покрошит и меня трахнет, посохом я не желаю, а секс с мужчиной бы в радость. С Коленькой, конечно, ни с кем же попало. Ну, Коленька, валяй, в схватку вступай, со снегурочками разделаешься и ко мне, а я уж тебе…

Ух, вгоню! – крикнул Коля.

Сказала, что Коля, но выкрик страстный, порывистый, чей выкрик, мне в точности не определить – мужчина в исступлении кричит, что тигр рычит, а если у него и вид тигра, уверенно не сказать, Коленька он, не Коленька, превратившийся в тигра Коленька меня бы восхитил, но меня страшит, что будучи тигром, он от охотника на тигров пуль нахватает.

К тебе, Коленька, с ружьем! в продранном тулупе, черных очках и с громадным ружьем!

Фима-слепец. Охотник прославленный, отступление не трубящий, с немецкой овчаркой он охотится. Кличка «Тефтончик» – собака неудавшаяся, рахитом переболевшая, Фима-слепец ее будит, она сквозь сон на него лает, плошку с треской унюхает и заткнется. Полежит, зашевелившимися ноздрями поиграет и жалобно заскулит. Аппетит у Тефтончика есть, а подвижности никакой – утренним массажем его на ноги не поставишь, он и не встанет. Нездоров я, он думает, порча организма неискоренимая у меня…

На мелочь вроде косуль Фима-слепец и без Тефтончика бы отправился, но сегодня он на тигров. Да, господа, сегодня и ежедневно! Фима-слепец и его Тефтончик на тигровых котов выходят!

И на тигровых акул пойдем! – возрождаемый массажем Тефтончик пролаял.

С акулами ты, Тефтончик, повремени. У тебя не все в порядке с костяком, у Фимы-слепца с глазами, потонете вы, уроды!

Советчица ты наша, Фея Столовая, оберегаешь ты нас из созвездия твоего – о, не умолкнут голоса благодарные! пропой ей, Тефтончик, вырази ей в моем духе, но по-собачьи, ну что за апатия у тебя появилась – безнадежное дело тебя просить… завыл что ли? Твои щенячьи подвывания я не засчитываю. Издавай оглушающе, вой на отрыв, классно, Тефтончик, прорвало тебя, слышу. Ну и вой! Ну и вонь… в овраге, что перед рощей, вода стояла. Почему бы тебе в нем не искупаться? Окунулся, говоришь? Не припоминаю, чтобы ты подле меня мокрым вышагивал.

Всплеск у тебя был, но теперь чересчур монотонно ты воешь! Дрянь ты собака… вой, как умеешь. На стол не смотри – Столовая Фея не у нас за столом. Она в Созвездии Столовая Гора – за нами она оттуда приглядывает. Ее советы безукоризненны.

Ты, Фима-слепец, никому не муж, никому не отец…

Начало многообещающее.

И ты ни на ком не женись, сковывающими детьми не обзаводись…

Само собой, Столовая Фея, последую обязательно!

Бестолкового Тефтончика прогони, собаку-поводыря на его место возьми…

Я, Тефтончик, задумаюсь. Мое слепоту я пытаюсь воспринимать отвлеченно, но неудобства, бывает, снедают и помышления тогда о помощнике. Я, Тефтончик, в своем уме. Пройтись и в овраг не упасть я бы куда охотнее, чем, навернувшись, всех клясть: собака-поводырь провела бы меня мимо, и я бы не домой покореженным, а на охоту, на налетающих на меня отовсюду тигров – как и собирался. Из-за перехватывающего меня оврага до тигров я добираюсь изредка, и тигры плодятся, их армия разрастается, с моей однозарядной винтовкой и Тефтончиком дохловатым генеральное сражение мне не дать. Тайком подобраться, отбившегося от массы подстрелить… а у кого мне благородства манер набираться? Да и охотник я. Мы, охотники, так и действуем. Мужчины мы коварные, головастые, и чего же я никак не запомню, где овраг расположен!

Присваиваю тебе, Фима-слепец, высочайшее звание мастера.

За присвоение я тебе, Фея Столовая, ничего кроме спасибо не скажу. У меня здесь застучавший дождь, подванивающий Тефтончик, его на улицу выпихну, а сам не пойду. Мастера, разумеется, в любую погоду охотятся, но мне сегодня судьбой предначертано в кресле весь день просидеть.

На меня докучливо капает, но я не двигаюсь. Я оптимистичное изваяние. Я и другие яркие личности, что по договоренности с собой неунывающе сиднем сидят.