Петр Альшевский - Оставь компас себе

Четырнадцать бутылочек красненького. Говоришь, что они на кухне, в шкафчик над раковиной тобой уложены, а откуда они взялись… твоему зимнему отдыху они поспособствуют, а взялись они… не для отдыха, а для работы, разумеется, Коленька, вино тебе для замечательного писательство твоего, а взялось оно… с продажи компьютера, полагаю.

Углубившись в себя, определился ты неразмыто: компьютер продать, вина набрать, перед опьянением и падением дай мне, Коленька, на тебя полюбоваться, на высокий твой лоб испуганно повзирать, ой, не дурак ты, милый, а не будучи дураком, ты, Коленька, меня бросишь… со мной ты состарился. От меня тебе не омолодиться, но ты менее великовозрастную потрахаешь, свежести отхватишь и в меня впрыснешь, твой дряблый пенис – со свежестью шприц. В меня разрядись, и я посвежею, а от посвежевшей чего тебе уходить, моя обвислая затхлостью влияет на тебя дурно, но поимев меня следом за упругой, меня ты регенирируешь, и у нас все пойдет по-прежнему, обычным порядком, непроходимое болото наше с тобой бытие? Ну статью о нем напиши… на пищущей машинке ты о чем настучать вознамерился?

О сгнивших овощах, сгнивших фруктах и одобрении утвержденных правительством антикризисных мер?

За государственный подход в расписывании создавшейся ситуации «Бийский рабочий» твою статью…

В «Бийский рабочий» ты ее не отошлешь?

И печатать не станешь? Ее вынашивал, ею дышал, но рассосалось? Машинку тебе, получается, нужно назад на антресоль, и ты, Коленька, ее без огорчений, писательство в тебе пересохло, ну и в жопу его, писательство, нечто все же напишешь?

Утешающее письмо?

По поводу неплохо проведенных годов, с аппетитом съеденном пуде соли, тебя соблазнил я бестолковой девчонкой, а покидаю умудренной старушкой…

Мои фантазии меня пугают. Ну что я итоги-то подвожу? старость, одиночество, гроб – я молода и у меня любимый, я еду к нему в Бийск и у волосах у меня прошедшая через его золотые руки заколка – лифчик он с меня снял, чтобы с заколкой, возвращенной им к жизни, позабавляться. Грудки мои покусать. Крепенько ты меня, Коленька, больно мне! сжимающие зубчики чувствительно меня, милый… я беззащитная женщина! Твоя женщина, Коленька!

Приятно думать, что Бийск нас снова сведет. И теперь уже неразрывно!

Лыжники идут к полюсу. Поезд следует до Бийска. Заметаемые лыжники бескомпромиссно прут, а поезд встает и соседу по купе я говорю до свидания – признак воспитанности, между прочим. Задев причесывающую меня вытаскиваемым чемоданом, он пробормотал, что у него были всякие.

Меня у вас не было, сказала я ему, от его дерзости пунцовея. Чего вы мне о тех, что у вас? ваш язык вам бы, знаете, упорядочить. Не высказываться с двусмысленностью, гнусностью сдобренной. Бесстыже вы меня продернули – грабительский набег на мышление мое. Выгребли, на верблюдов погрузили и по сугробам за лыжниками.

Мне привстать?

Зачем мне вам подчиняться, я…

Ущипнуть меня хотите?

Если от меня требуется привстать, ущипнуть вы меня за задницу вздумали. Роль у намеченного щипания вспомогательная, первый план сейчас скрыт, но на нем, на первом плане, у вас меня вздрючить. Ваш пыл я попытаюсь умерить. Задницу я оторвала, к вам повернула – щипайте. Ущипнете и вам больше запомнится, как чарльстонным вскидыванием ножки я засветила вам в пах. Спиной к вам пяточкой я вам звонко! подобно собакам воду лакают ползающие командиры с тестикулами битыми. Над женщинами они командиры и женщины им в отместку повреждение – видеть их командирами вдруг опостылело и будто само собой им туда, для демократических преобразований плацдарм создавая.

Щипать меня за задницу вам непременно необходимо? – строго спросила я у него.

От меня он в проем, чемодан за край зацепил и, выдернувшись в проем, нервно выругался, ехали мы с ним вполне приемлемо, наговаривать на выпавшего мне в попутчики Коленьке я не буду, за аморальное ко мне отношение Коленька в Бийске бы его отыскал, и ни за что на свете он бы моего Коленьку в начавшемся побоище не урыл – Коленька бы ему и по физиономии, и по почкам, мой несокрушимый сладенький журналист, куда мне к тебе шагать-то? В редакцию «Бийского рабочего», наверно. А где она находится, у кого я узнать смогу? В справочном окошке, я думаю.

В вокзальном окошке справки о поездах предоставляют, и мне в окошко не вокзальное.

Известным мне способом на некое иное окошко осознанно мне в Бийске не выйти. На данную минуту вокзальное безальтернативно. Женщина в нем непроспавшаяся. Навеянный образом моего Коленьки позитив я сохраню. В окошко я не без робости: мне бы о «Бийском рабочем», о его редакции у вас вызнать, вы специализируетесь на делах железнодорожных, но вы из Бийска, а «Бийский рабочий» он не чей-то, а бийский – укажите мне улицу, а на улице дом, не знаете номер дома, улицы хватит. У вас в Бийске улицы, думаю, не столь витиеватые, чтобы я нужный мне дом не нашла.

Да, мне «Бийский рабочий». От своих слов я не отказываюсь. В «Бийском рабочем» мой Коля работает.

Кто он мне, я… беременна я от него!

Где роддом, в курсе, а где «Бийский рабочий» не осведомлены… адрес редакции на последней странице написан? Купить газету и посмотреть – это вы меня великолепно надоумили.

Газетный киоск возле касс, колоритный киоскер в рыжем шарфе меня не игнорирует, но «Бийский рабочий» мне не протягивает – «Бийск для полуночников» всучить мне стремится. Потихоньку к пороку меня склоняет.

По счастью, у меня, девушка, журнальчик про ночные дискотеки, про прочее злачное, это просто недоразумение, что вам «Бийский рабочий» понадобился. Ну что вы в нем прочтете? Какое мнение о Бийске составите? Город у нас промороженный, но кое-где, поверьте, прожарит – сами обомлеете. Приехавшей из деревни цыпочке я на кабак «Вкус луны» укажу. Заведение тонкое, негромкое, бесшумно к тебе подойдут и тебя… танцы сугубо медленные, алкоголь исключительно крепкий, подпоить тебя шампанским возможности у кавалера не будет. Тминная водка у них блеск! предмет зависти кабаков, что пожиже. У себя в деревне жизнь ты, вероятно, вела полуголодную, а во «Вкусе луны» тебе заливные креветки, ростбиф на вертеле, котлеты из мозгов по-бийски, до отвала наедайся, но не выпускай, что потчующий тебя ухажер ослушания не потерпит. Кто во «Вкусе луны» за мужской счет питается, после кормежки кормящему принадлежит. Нерешительности ты, цыпочка, не поддавайся, за котлетку по-бийски честь уронить – цена не завышенная. В мозговую массу добавляются редька, эстрагон, парочку ложек вылущенного зеленого горошка, я знаю, поскольку на кухню был когда-то допущен. На стульчик усядусь, румяный пирожок схвачу – к диалогу готов. Избыточного желания со мной говорить я за ним не наблюдаю, но с поваром Гоберидзе мы приятели, и он пытается мне улыбнуться. Насчет моих успехов интересуется. Я ему отвечаю, что я в порядке, на вокзале, не жалуюсь – мой киоск стоит на вокзале и это для меня прибыльнее, чем если бы он Чуйском тракте стоял.