Александр Белов - Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации

Огромное красное пятно на поверхности Европы – не части земного континента, а уникального спутника планеты Юпитер – это область антициклона. Астрофизики считают, что на Европе могла бы существовать водяная атмосфера, а под ледяной коркой скрывается водяной слой. Но, согласно метеорологическим законам, антициклоны формируются над ледовыми полями, и чем мощнее ледовый покров, тем сильнее выражен антициклон. А он блокирует ветер и не пропускает его на занятую им самим территорию. Но ведь именно ветер выполняет важнейшую функцию перемещения атмосферной воды. Ветер возникает как следствие вращения планеты, а антициклон, формирующийся в областях повышенного давления, «обнуляет» движение воздушных потоков.

Антициклоны возникают не только над ледяными пустынями; антициклоны приносят и испепеляющую жару. На границах столкновения давлений возникает грозовой фронт. Он открывает дорогу ветру, а ветер несет циклон и жизнь.

Такая получилась метеорологическая подоплека столкновения Громовержца и его атмосферного антагониста. Люди, наблюдая взаимодействия в природе, вкладывали более сложный смысл в символы этого взаимодействия: главным здесь является противостояние пары противоположностей «жизнь – смерть». Мы сможем в этом убедиться, если пойдем дальше по Мифу, наблюдая психологику иносказания.

Если Змей, безусловно, символизирует стихию смерти в различных ее природных явлениях, то роль Громовержца как демиурга – создателя тотальной Жизни – вовсе не утверждается. Более того, мифотворец эпохи неолита еще толком не знает, с кем именно персонифицировать Жизнь. Громовержец – пока только борец с тем, что может нарушить развитие жизни. Бог грозы ее не регулирует и ею не управляет.

Приведу в пример бога живой природы Телепину у хаттов и историю, которая с ним приключилась. Я не буду углубляться в цитаты из источников, чтобы не уводить рассказ от варяжской темы. Но мы найдем то, что объединяет древнеанатолийский народ и варягов-славян Южной Балтики. Это наверняка видели наши замечательные лингвисты В. Н. Топоров и В. В. Иванов, но они не стали объединять общей идеологией такие разные народы. Новая идеология, способная сформировать политическое учение, разумеется, тогда была не нужна. Как, впрочем, не нужна и сейчас, для нынешнего истеблишмента.

Посягательство «дракона» на животворную функцию воды можно наблюдать по-разному. Например, в хурритском мифе о Хеддаму. По представлениям миттанийцев – жителей древнего государства на севере Месопотамии, морская вода первоначально была пресной и пригодной для питья, но поселившийся в море дракон Хеддаму испортил воду, «закрыл» ее для использования человеком.

Универсальность коварства этого пресмыкающегося не столь уж широка: он везде атакует воду, подчиняет ее себе, нарушает динамику циклического обращения воды в природе.

Демон Велнс (Велняс) в балтийской мифологии, утративший звероподобие ящера, но сохранивший надежную позицию в антагонизме к Громовержцу, тоже будет символически связан с гнилой водой болот.

Замечено, что из стариков перед смертью «уходит» вода. Они будто бы иссыхают.

Авеста в «Гимне Ардви-Суре», известном как «Гимн водам», указывает, что один из протоков (вернее, одна) Ардви в постоянном своем течении «освещает семя мужей и лоно женщин». Ардви – это антропоморфное воплощение стихии воды. Трехглавый дракон Дахака пытается ее подчинить:

Каршварами в зороастризме называются «благие земли» обитания. Что за страна носит название Баври, к сожалению, сказать не могу. Это позволило бы нам локализовать Дракона в представлениях авестийцев, но симметрия географических названий Авесты с современной картой – вопрос, остающийся открытым.

Мы можем понять этот текст так: Дракон желает извести род людской с помощью контроля детородной функции, а точнее, с помощью управления стихией влаги, играющей важную роль в инкубации жизни.

В русской былине «Добрыня и Змей» демон контролирует Почай-реку. Название реки происходит от старорусского слова «поча» – болото, старое русло, испорченная вода. Символизм даже не «основного мифа», а идеи отравления воды и подчинения женской репродуктивной функции (похищение невесты) Змеем проникли и в русское устное народное творчество.

Еще один «дракон», и, пожалуй, самый важный для теории «основного мифа», на Руси назывался Змеем-Горынычем. Он сидит в горе, является огнедышащим и одновременно летучим (чего нельзя сказать о морских драконах). Исходно это – вулкан. Локализация конфликта Дракона и Громовержца здесь определяется вулканом Эрджияс-даг (Каппадокия), а время можно назвать с точностью до года – 1750 год до нашей эры.

Хеттской этимологии В. Н. Топоров и В. В. Иванов уделили особое внимание в формировании своей теории, а с нашими варягами этот вопрос связан тем, что под сенью Эрджияс-дага впервые в истории возникает теоним «Перун».

Однако я обещал сцепить с варягами местное население Каппадокии начала железного века, а возможно, и бронзового, на основе некоторых общих представлений. Это заставит нас снова взглянуть в сторону бога Телепину. Кстати, статью об этом боге в «Мифологическом словаре» («Советская энциклопедия», 1991) написал Вячеслав Всеволодович Иванов.

Телепину является сыном бога грозы Тару и имеет опосредованный статус Громовержца-природотворца. Что это такое? Телепину – не Громовержец в прямом смысле, он не бог-воин, коим является его отец. Атрибуты отца он использует лишь для управления природой. Но благодаря мифу о Телепину мы впервые узнаем, что символом Громовержцев является дуб. Пройдет время, и европейские варвары придадут культу дуба особый смысл. Он всегда будет связывать их с создателем молний и поединщиком против представителя «натурального зла». Именно Телепину, а не Громовержец Тару, впервые показал, кто действительно природный антагонист Дракона, ведь бог грозы противостоит демону только в поединке, тогда, когда война уже объявлена, а до того момента Громовержец даже не замечает угрозы. Почему-то никто на это не обращает внимания. И лишь когда мир живой природы впадает в спячку (сон Телепину), а равновесие причинно-следственных взаимосвязей разрушается, боги начинают бить тревогу.

По сути, в этом перманентном конфликте Громовержец является персоной, привлекаемой к столкновению, а не прямым объектом противоречия, к которым можно отнести, с одной стороны, мир живой природы (или его мифологический символ), с другой – Дракона. Громовержец вмешивается в это противоречие как олицетворение силы, способной вернуть утраченную модель миропорядка. Он и есть воплощенное право силы, высшая нравственная доминанта в силовом преодолении конфликта.