Александр Белов - Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации

В последний день 1959 года в Москве в Институте археологии Академии наук, на заседании сектора русской археологии, был сделан доклад: «Топор как символ Перуна в древнерусском язычестве». Докладчиком выступал молодой сотрудник института Владислав Петрович Даркевич. Карьера ученого начиналась динамично, ведь всего за год до интересующего нас выступления он закончил исторический факультет МГУ. А в четвертом номере журнала «Советская археология» за 1961 год появилась его статья на ту же тему. На одобрение и согласование материала, необходимые для того времени, ушло больше года. Но с момента публикации в официальном источнике работа Даркевича признавалась научным открытием. Таковы были правила.

Даркевич на основании археологических находок миниатюрных амулетов-топориков доказывал их связь с почитанием языческого бога Перуна. Это была сенсация, ведь речь шла об XI веке! А география находок говорила о том, что топорики-амулеты встречаются в культурных слоях как на юге – в Среднем Поднепровье, так и на севере – в Белозерье, как на западе – в Полоцкой земле, так и на востоке – на территории Владимиро-Суздальской Руси. То есть практически на всей территории тогдашней Руси.

Эту тему позже поддержит и разовьет российский ученый-академик Николай Андреевич Макаров. Он докажет, что Перуновы амулеты в XI–XII веках были не локальным, а общерусским типом амулета. Находки обнаружены в культурных слоях Киева, Княжьей (Княжой) горы, Вопия, Теребовля, Новгорода, Старой Руссы, Белозерска, Старой Рязани, Суздаля, поселения на Менке, Дрогичина Надбужского, Белой Вежи, Торговицкого и Липлявского городищ и т. д.

«За пределами Руси топорики встречаются на территории Пермской губернии, на Ветлуге, в Волжской Болгарии, на о. Войгач, в Эстонии, в Польше и Финляндии – там, где русские дружинники собирали дань или куда они совершали военные походы» (Макаров Н. А. «Древнерусские амулеты-топорики» // Электронная славянская энциклопедия).

То есть та самая дружина, которая в угоду киевскому князю надругалась над идолом Перуна в Новгороде, теперь уже на протяжении 5–6 и более поколений почитала Перуна как духовный символ!

Когда осенью 1240 года Батый с братьями Бури и Бучеком с юга ударил по Киеву, натиск был решительным и внезапным. Об этом говорят раскопки городищ на Княжьей и Девичьей горах – форпостах Киева. Воины едва успели надеть кольчуги. Скорее всего, монголы атаковали ночью. В слое пепла обнаружены тела защитников крепости. На воинах нет нательных крестов, только Перуновы топорики!

Этот культ просуществовал с конца X до середины XIII века. Вероятнее всего, его носителей перебили монголы. Достоверно о содержании нравственной идеи этого культа известно не так много. Вполне очевидно, что Перун уже не просто «бог грозы», каким его примитивно представляет мифология, и даже не «бог дружины», коим с момента крещения дружины стал Иисус Христос. Вспомните западноевропейское рыцарство – «воинство Христово». Но тогда кто?

«Поучение» Мономаха вполне четко указывает на господствующую мораль; тут нет ни намека на свободу воли и уж тем более на «языческий» компромисс. Но дружина выбирает Перуна!

Ответ на вопрос о том, какие идеи несет «топорик», мы найдем в варяжском Старигарде.

После смерти Владимира Мономаха пройдет чуть более 20 лет, и к этим землям устремятся крестоносцы.

Второй Крестовый поход 1147 года ознаменовался не только приключениями Конрада III в Каппадокии и в Дамаске. Это был еще и Вендский натиск – Wendenkreuzzug – против славян. Гельмольд из Босау так напишет о походе: «И в наше время неизвестно, и от сотворения мира не слыхано, чтобы собралось такое войско, войско, говорю я, чрезвычайно большое. И у всех на одежде и на оружии был знак креста. И сочли вожди похода за лучшее одну часть войска отправить в страны Востока, другую – в Испанию, третью – к славянам, возле нас обитающим».

Вагрия была уже разорена предыдущей войной, и большую ее часть, для вытеснения славянского элемента, заселили гользатами, нордальбингами, голландцами, фризами и другими племенами. По инициативе графа Адольфа I фон Шауэнбурга сюда фактически сгонялось малоимущее население соседних стран. Здесь создавалась германская провинция Гольштейн. Потому крестоносцам сопротивлялись главным образом только ободриты, возглавляемые князем Никлотом. Вильцы фактически не успели мобилизовать силы для отпора. Их города Дымин и Дубин были атакованы первыми.

Крестоносцы разгромили и крупнейшее святилище Перуна на озере Варда (современный Пронсторф). Святилища в этих местах относятся к эпохе неолита. На гербе сельской коммуны Вензин, расположенной всего в нескольких километрах от Пронсторфа, изображен местный мегалитический «Стоунхендж». Однако же от Старигарда до Пронсторфа не то чтобы совсем рукой подать – 60 верст. Святилище на озере Варда создавалось не для удобства посещения стариградской «паствы», его месторасположение было выбрано по сакральной ориентации. А это значит, что силы природы здесь обнаруживались в каких-то особых проявлениях.

Следы крестового похода сохранятся в бывшей столице вагров и через десяток лет: когда епископ Герольд посетит усмиренный уже Стариград, то увидит унылую картину. Как пишет Гельмольд: «В то время город этот был совершенно пуст, не имел ни стен, ни жителей, а только – маленькую церковь, которую воздвиг блаженной памяти Вицелин». Этот герой, удостоенный «блаженной памяти», собственноручно громил древнейшее святилище на Варде. Правда, в скорости его неожиданно разбил паралич, и, провалявшись 2,5 года в постели, Вицелин отдал богу душу.

До возвращения епископства в Старигард (Ольденбург) здесь поклонялись Перуну в качестве Прове / Прави, то есть Правила. И в городе не было капищ и идолов. Под городом находилась священная варяжская роща, защитить которую от христианских карателей было уже некому. Проповедник из Босау сам участвовал в уничтожении этой рощи. Он напишет: «Здесь среди очень старых деревьев мы увидели священные дубы, посвященные богу этой земли Прове… И войдя во дворик (святилища), мы разрушили всю его ограду и свалили ее в одну кучу вокруг священных деревьев, и, подкинув огонь, устроили костер…» (Гельмольд, Славянские хроники, кн. I, 83). Странно в таком случае, почему разрушение своих святилищ христиане считают кощунством и преступлением?

Итак, Правило. У вагров был даже специально отведенный день, когда они собирались в этой роще и князь разбирал по Правилу гражданские споры. Этим днем являлся вторник, ошибочно принимаемый немецким хронистом за день поклонения. В отличие от «Правды», которая представляла исключительно уложение закона, Правило, вероятнее всего, было отражением нравственного обычая, принципа традиционной морали. Согласно этимологическому словарю Фасмера, это слово происходит от pravъ – «праведный», «правдивый». Формирование смысла слова как минимум указывает на устойчивый нравственный антагонизм «правда – ложь», где ложь символизирует зло. Эти принципы созвучны тем, на которых стоит митраизм. Отсюда вполне логично разбирательство межличностных споров не как элемента гражданско-правового процесса, а с точки зрения поиска и установления правды.