Олег Поль - Остров Достоверности

45. Представим себе змею — она может быть красива, если чешуя ее расписана разноцветным узором. Однако если она покрыта слизью и превращается в червя, она становится отвратительна. Если вдобавок она приобретает кольчатое строение со множеством ног, едва ли что можно помыслить ужаснее; наконец, явился бы максимум сатанизма в природе, если бы червь издавал зловоние. Впрочем, для философа мыслимо и еще большее усиление отвратительности: для этого надо продлить существование червя в дурную бесконечность неумирания. Дурная бесконечность есть бесконечность неопределенно продолженной линии. Но мыслима еще сверх=дурная или отвратительная бесконечность: ритмическое полагание одного и того же события или формы. Впрочем, это относится к области чистой фантазии.

46. Полное, хотя и кратковременное торжество сатанинской силы в природе достигается в явлениях смерти. Здесь — слизь, смрад и черви приобретают могущество над оставленным доминантой организмом. В живом же организме место слизи и смрада — чрево — является седалищем страстей, место пребывания сатаны. Слизь есть причина всех болезней и страстей, а смрад — следствие их.

47. Возвращаясь к вопросу об отношении софийного и сатанинского в природе, еще раз напомню, что Св. Софию и Сатану не должно мыслить наподобие двух воюющих богов. Святая София не воюет, войну ведет один Сатана. Может быть и есть светлые духи, борющиеся с Сатаной, хотя этого и нельзя доказать до наблюдения, но этих духов не надо путать с царицей святости и мудрости. Не следует также думать, будто есть слепая хаотическая сила, побеждаемая творческой силой. Нет, существует множество монад, борющихся за могущество; Св. София, не сходя с высоты своего престола, подсказывает им добрые планы, а Сатана силится портить ее дело. Он не величественный демон, а в точнейшем смысле слова «пакостник», который «пакости творит».

43. Не надо мыслить Св. Софию как душу или доминанту природы, так как она высоко превознесена над последней. Не надо, наконец, думать, что Св. София обманывает своей подсказкой сильных в пользу слабых, ни тем более, что она умиротворяет монады через компромисс. Нет, она дает всегда совершенно неожиданное озадачивающее гениальное решение вопросов, открывая согласие именно там, где виделась непримиримая вражда. Именно это неожиданное решение и составляет характер истинного решения, а это происходит от того, что своей пассивной силой Св. София вполне знает истину. Указанная Св. Софией истина всегда осуществляет добро в отношении твари, производя блаженную красоту. Эти три области софийных понятий объединены в глубинном настроении Св. Софии, которым она наслаждается через вечную собранность своего внимания в себе самой. Тогда как Сатана, творец понятий лжи, зла и отвратительности есть вечная зависть и бегство от самого себя, доведенный до крайности рассудок — начало без-конечности и не-бытия.

49. Пакости Сатаны бывают очень утонченны. Главный его прием в отношении к человеку состоит в том, чтобы подделываться под Св. Софию. Так, Св. София подсказывает животным взаимное влечение хорошо организованных тел в целях продолжения рода. Сатана же подставляет здесь свою сладость порока и убеждает, что красота тела обусловлена не моральным характером его, т. е. отличной организацией входящих в него монад, но именно сладостью могущества над ним. И таким образом он расстраивает мудрое устроение размножения, вселяя наклонность к разврату. Вот другой пример. Чтобы распознавать пригодность воздуха с растворенным в нем огнем для дыхания, существа наделены обонянием, а чтобы распознавать пригодность воды с растворенной в ней землей для питания, им дан вкус. Вдыхая воздух доброго состава, полезный для жизни, мы находим отражение настроения художницы его состава — Святой Софии — в благоухании; а вкушая пищу добрую, укрепляющую здоровье, подобным же образом восходим к настроению художницы прекрасных плодов и злаков, отраженному в их сладости. Но Сатана подменивает красоту запахов своей тошной сладостью, изобретая расслабляющие благовония; он подставляет свою сладость вместо сладости плодов в жирной пище, дабы склонить к объедению.

Но в самой тонкой форме влияние сатаны проявляется в искусстве. Поэзию или искусство нарекания имен он заставляет вызывать с необычайной живостью сатанинские понятия, музыку употребляет для сатанинского волнения воли и аналогично извращает все другие искусства. Искусство может быть софийно или демонично, в зависимости от того, в общении с кем находится художник. Созерцающий произведение искусства постигает настроение художника; художник же мог стоять на точке зрения Святой Софии или Сатаны — и в зависимости от этого он и зрителю дает созерцать в интуиции либо глубинное настроение Св. Софии, либо глубинное настроение Сатаны. А между этими полюсами лежит море пошлого искусства. Всякое общение людей, в речи ли, или в письме, в жесте, в рисунке, есть искусство, и как таковое, открывает чье-либо настроение. Но только мудрые и святые люди могут возводить к настроению Св. Софии.

50. Только они, живя еще на земле, через духовные силы утверждают себя во Вселенском Духе, в мире, вполне лишенном страдания. А своими нравственными деяниями, словами и мыслями они открывают и прочим существам этот мир, не нуждающийся в спасении. Наш мир смерти, в котором властвует князь тьмы, не должен существовать. Для того, чтобы существа не мучили друг друга и не мучились, нужно нравственным совершенствованием отменить ложную обособленность монад. Не должно существовать ничего, кроме царства святой мудрости.

51. (Зачеркнут впоследствии автором: «Так учит повеление нравственности. И нравственное смирение — вот тот остров достоверности, на котором утверждается вселенная, которая должна существовать».

1. Если единственным деятелем, побеждающим разделенность монад, является усилие нравственного самоопределения существ, то Царство Божие никогда не воцарится; вселенная, которая должна существовать, никогда не будет существовать. Я постараюсь это уяснить и начну с более подробного рассмотрения той деятельности монад, которая подлежит преодолению.

2. Человек состоит из тела, души и духа. В идее дух человека должен покоиться в Боге, владычествуя над душой, душа же должна свободно пользоваться телом, как орудием общения с другими существами. Дух человека, погруженный во Вселенский Дух, созерцает идеи и возвещает их существам. Он созерцает и свою собственную идею, и согласно с нею устрояет душу, а через нее и тело.

3. Однако это отношение элементов человека не осуществимо в настоящем мире. Душа и тело легко движутся только стремлениями, имеющими целью могущество над другими монадами. Когда же дух повелевает совершение моральных поступков, душа оказывается склонной ко сну, унынию и печали. Когда же дух пытается возбудить ее на борьбу со страстями, сделав несколько вялых движений, она опускается в изнеможении.