Герда Грау - Марахси

Бык очень сомневался, что увиденное ему понравится, более того, в нем возникло чрезвычайно сильное желание сесть на первый попавший корабль и отбыть с Марахси в любом направлении. Саммю сочувственно похлопал его по плечу.

— Если иметь в перспективе такой кредит, о котором говорил Ромул, у нас просто нет другого выхода, изношенные оборотные фонды надо чем-то пополнять, желательно дешево, а что может быть дешевле человеческой жизни? Отнеситесь к этому как к трансплантации почки. В данном случае что почка, что мозг — просто органы от мертвого тела.

— Они помнят свое прошлое?

— Не долго, это все уходит из памяти очень быстро, мозг становится биологическим придатком машины, как протезы становятся механическими придатками человека. Программная оболочка берет его под свое управление, навязывает модели, а он сживается с новым телом, и дальше они ничем не отличаются от обычных ромульян на арене.

— То есть на арене кассины сражаются против кассинов?

— Иногда, — засмеялся Саммю.

Бык снова посмотрел на экран — после услышанного ему казалось, что мальчишка давно убежал в ужасе, но тот продолжал стоять на месте. Один из прямоугольников находился прямо у него перед глазами, периодически изменял свою окраску, и цвета тела у мальчишки тоже синхронно менялся. Но если прямоугольник светился довольно ровным светом, то человеческий спектр стремительно приближался к белому.

— Это страх, — с каким-то удовольствием пояснил Саммю. — Пульс учащается, в кровь поступает адреналин, повышающий давление. Ему чертовски страшно. Он уже понял, куда попал и что видит.

— Почему не уходит оттуда?

— Почему? — Саммю затушил окурок в старой тарелке, стоявшей на краю стола. — Это тоже очень интересный вопрос. Мне теперь даже любопытно, сколько он там простоит. В его возрасте я бежал бы оттуда, сверкая пятками и зовя маму. Худший кошмар любого триллера из моего детства. Но жизнь иногда выдает пенки пострашнее детских страхов.

— Уберите его оттуда сейчас же, — повысил голос Бык. — Немедленно, слышите? Нам ни к чему сломанная детская психика. Если у него появится страх перед андроидами, Ромул свернет нам шеи. Сейчас же пошлите кого-нибудь туда, чтобы его забрали и вернули в барак!

— Да, да, — рассеянно ответил Саммю, продолжая смотреть на экран расширенными зрачками. — Непременно.

Вылетев из кабинета Саммю, Бык наткнулся на Язмина, бледного как смерть. Всю комментаторскую заняли униформисты, тянущие на полотне что-то большое и тяжелое. Бык растолкал толпу и остановился, глядя на венецианскую маску, залитую кровью. Ниже маски было одно сплошное кровавое месиво, пропитавшее тряпку насквозь и расползавшееся к краям.

Врач уже нагнулся над Старухой, разгонял толпу яростными воплями, но количество людей только нарастало включая кассинов, техников, служителей и простых зрителей, провожавших Старуху снизу до самой комментаторской.

— Это Нидзу, будь он проклят! — проорал кто-то совсем рядом с дверью со стороны букмекеров, где нарастала паника не хуже биржевой. — Забрал ее с собой, отродье железное, чтобы не одному подыхать. Гореть ему в аду, сатане!

— Как это случилось? — спросил Бык, приседая рядом с врачом. — Почему она оказалась на арене сейчас? Это был не ее бой!

— Изменения в сетке, — ответил вместо занятого оказанием помощи врача Язмин. — Согласовали с Саммю и Шаманом, ну и выпустили ее.

— Когда согласовали? — рявкнул Бык.

— Полчаса назад.

Бык оглянулся на кабинет Саммю — тот даже не вышел. Пришлось снова вломиться к нему в каморку и ударом кулака зажечь свет.

— Вы знали об изменениях сетки? — задыхающимся голосом спросил Бык.

— Конечно, — недоуменно отозвался Саммю. — Что вы так нервничаете?

— Вы угробили фаворитку, на которую у нас был покупатель! — заорал Бык, прекратив себя сдерживать. — Кто вам дал право лезть в мои дела? Администратор я, а не вы! Занимайтесь своей безопасностью! Или даже это вам не по зубам?

Саммю выпрямился пружиной, железной и острой, грозящей разрядиться прямо в горло тому, кто перейдет невидимую границу дозволенного.

— Я занимаюсь именно безопасностью, — сказал он. — Всего предприятия в целом. Старуха свое отработала, ставки на нее пиковые, при таком раскладе мы однозначно и зрелищно выводим кассина из игры, пока он не унес банк. Любого. Ее время пришло, только и всего.

— Что вы ей дали с пивом?

— Это не ваше дело, — серьезно ответил Саммю. — Действительно не ваше, не нужно знать лишнее. От многих знаний многие печали.

Бык не нашел что ответить, рывком раскрывая тесный ворот администраторской униформы. Саммю подошел и сочувственно помог ему с застрявшей в прорези пуговицей.

— Знаете, — мирно сказал он, — когда мы только начинали заниматься этим бизнесом, я планировал тоже ставить на кого-нибудь, но Ромул сказал, что делать этого не нужно. Поставишь, начнешь болеть за него, привяжешься, и глазом моргнуть не успеешь, как тебя поимеют и в хвост, и гриву.

— Зачем вы мне это говорите?

— Зачем? — Саммю засмеялся. — Я не думаю, что вы симпатизировали Старухе. Переживаете так потому, что мальчишка расстроится из-за ее смерти. А вы к нему слишком нелояльно относитесь. Выгораживаете, защищаете, о психике его заботитесь. Что будет, когда придет его очередь выходить из игры? А такой момент настанет, и очень скоро, он тоже близок к пику ставок. Что будете делать тогда? Найдете следующего? Превратите свои нервы в руины? Мой вам совет — победите эту глупую привязанность. Если вам одиноко, ищите для союза равного или не ищите никого, из мезальянсов ничего хорошего не получается.

Он достал сотню, аккуратно вложил ее Быку в нагрудный карман и очень по-дружески прихлопнул ладонью.

Вызванные на допрос в кабинет Саммю техники, вытащившие мальчишку из мастерской, показали, что при встрече тот не испугался, не понял, куда попал, просто заблудился и был рад помощи.

— Мы дали ему ходунка до камеры, он и утек, — словоохотливо поясняли они наперебой. — Взрослее даж блудются, а он ущо пцан, понятно дело, сбился. Отож в своем уме кто к ломаным ромульяни полезет. Тама и табличка на двери, шоб не влазить, а он читат не умет, ну и влез, а куды выйти, не знат...

Саммю слушал эту ахинею, кивая головой, и Бык уже решил, что объяснение его вполне устраивает, но тот вдруг спросил:

— К какой камере вы ему выписали провожатого?

— Дык к своей, домой, обратно, — хором заголосили техники, пока Саммю не рявкнул:

— Номер, скоты!

Тут и выяснилось, что мальчишка назвал своей семьсот тридцать пятую камеру. Туда техники на голубом глазу ходунка и отрядили, потом ходунок вернулся, тем дело и кончилось. Саммю велел им убираться вон.