Герда Грау - Марахси

— А вы? — гневно спросил Бык, останавливая его кресло. — Довольны?

— Более чем, — Саммю прыжком поднялся на ноги, по-кошачьи потягиваясь. — Меня ужасно развлекает вся эта история, будет жаль, когда она закончится. А вот вы, как я вижу, моим советом так и не воспользовались.

Он взял у Быка из пальцев разогнутую и помятую скрепку, разогретую до состояния нити накала, покрутил перед лицом и с явным сожалением бросил в мусорную корзину.

Поскольку Колизей работал круглосуточно, то и ловушки Шамана пришлось устанавливать при посетителях. Для этого выбрали время далеко за полночь, когда старожилы клюют носами, а вновь прибывшие ничего не замечают, кроме спецэффектов, стоивших Колизею приличных денег. Униформисты таскали по залу здоровенные ящики, у каждого из рабочих был в ухе крошечный динамик, и ставить правее или левее решал Шаман, находящийся на балконе. Ящики постепенно расходились по залу, не привлекая особенного внимания.

Смена Быка закончилась, новый администратор, крепкий и рослый бугай, занял его место на диване, и пришлось сделать вид, что захотелось с кем-то поболтать. Шаман удивился, когда Бык бесстрашно подошел к нему и взялся руками за перила в самом торце балкона. Несколько минут они просто стояли рядом, наблюдая за окончанием работы. Что было в ящиках, Бык не знал, но предполагал, что под видом динамиков начинка там самая продвинутая и мощная.

— Вы подозреваете весь зал сразу? — спросил он.

— Сначала нужно определить сектор, из которого исходит передача, — ответил Шаман. — Как только это узнаем, сосредоточимся всей аппаратурой на нем, это делается простой командой в настройках, таскать ничего не придется. Техника даст сетку с шагом в тридцать сантиметров. Это значит, что если объект стоит в обнимку с кем-то другим, мы все равно его выделим.

— С таким оборудованием должно повезти, — согласился Бык. — Главное, чтобы он не заметил вас раньше, чем вы его. В толпе очень просто улизнуть.

— Он будет занят, — усмехнулся тот. — Настолько, что не станет смотреть по сторонам. Да и никто в зале не станет.

— О чем вы говорите?

— Завтра в полночь открываем «Парад планет».

Бык почувствовал, что мельтешение зала под балконом начинает напоминать карусель, смазанную и размытую, людской шум перекрылся противным звоном в ушах. Он попятился и под пристальным взглядом Шамана виновато пояснил:

— Голова кружится, давление, наверное. Нужно похудеть, но черт его знает как, разве что сменить планету на какой-нибудь курорт. Вот разбогатеем, поеду на минеральные воды Карассы.

— Тотализатор опасная штука, не зря их запрещают, — согласился Шаман. — Адреналин только выглядит невинно, а это такой же наркотик, как героин. Без новой дозы уже вялость, апатия и депрессия, своих гормонов не хватает, а внешние действуют все меньше и короче, и ты уже не человек, а развалина, зависимая от тюбика с химией или человека, который стимулирует в тебе их выработку. Обычную наркоту можно хотя бы отобрать.

— Да, пожалуй.

Бык торопливо вышел с балкона, постоял среди орущей дикторской смены, развлекавшей публику анекдотами и прибаутками в пересменок между боями, и решил, что сегодня будет спать, крепко и старательно, даже если придется для этого выпить все оставшееся снотворное. О том, что его почти не осталось за последнюю неделю, он старался не думать. Вигго проводил его равнодушным взглядом, слегка спустив наушники, но Бык вдруг остановился, повернулся к нему.

— Когда вы успели разлюбить классику? — спросил он. — Раньше ваши треки мне нравились больше, классика все-таки приподнимает над обыденностью, а эта поп-культура, рок-н-рольчики и прочее, это же потакание низменным вкусам. Марахси что, распространяет свою черную пыль на любые мозги? Под веселую музыку умирать приятнее? Или вы думаете, что это все понарошку?

— Не понимаю, о чем вы, — Вигго потер глаза. — Что не так?

— Все в порядке.

Проходя мимо кабинета Саммю, он дал себе слово не поворачивать голову и не смотреть на мониторы. Почему он оказался стоящим за спиной Саммю, объяснить бы решительно не смог. Но тот нисколько не удивился, подвинулся в сторону и дал ему место у экрана.

Лазарет был нарезкой узких боксов-пеналов с длинным проходом в середине. Аппаратура в них была громоздкой, старой и дышала на ладан. Откуда она появилась на Марахси, Бык не помнил, кажется, ее тоже привезли на утилизацию, техники в ней долго ковырялись, прежде чем она заработала. А вот кровати, меняющие наклон и высоту, они покупали сами, когда Колизей только начинал, каждый успешный кассин был на вес золота — фаворитов было мало. Это сейчас их целая когорта. Когда все успело так измениться?

Старухина кровать была в фокусе камеры, снималась сверху, видимо, оборудование прикрепили к стене под потолком. Сама Старуха в больничной робе уже не напоминала монументальную фигуру с маской. Покрытые бинтами руки безвольно лежали поверх тощего одеяла, оставшиеся в тени глаза напоминали черные провалы. Она почти не двигалась, повязки оставляли возможности для маневра только шее и голове. Прикрепленный к ней монитор тихо попискивал, показывая цветные кривые и непонятные цифры. Сейчас Старуха не спала, смотрела в камеру, не зная о ее существовании, и без косметики выглядела призраком без единой кровинки в лице.

— Сколько ей лет на самом деле? — спросил Бык.

— Неизвестно, — помедлив, ответил Саммю. — В этом есть что-то философское. Когда не знаешь собственный возраст, то понятия не имеешь, старость у тебя или молодость, подходящ для тебя объект страсти или же ты совершаешь преступление по цивилизованным меркам.

Бык отошел в другой конец комнаты и достал сигареты. Пропади все пропадом. Прикуривая, он увидел, как лицо Саммю изменилось. Тот приподнялся в кресле и подался вперед, натягивая наушники. Из какого-то мазохизма Бык остался стоять там, где был, глядя в пол и ожесточенно затягиваясь. Трибуны привычно бесновались за стенами и под полом, никотин сжимал горло, оседая на языке грязью, а на легких — пеплом Марахси, черным и смертоносным.

«Парадом планет» называлась неделя боев фаворитов. Никаких новичков, только кассины-чемпионы и самые опасные ромульяне. Условия поединка тоже устанавливались самые жесткие. Ставки во время «парада» подпрыгивали до небес, многие даже спали в зале, чтобы не пропустить ничего и не потерять место. Выигрыши, если верить прогнозам букмекеров, сулили быть фантастическими.

Из-за растянутых там и тут спальников и тряпок зал начал походить на лагерь цыганских беженцев. Администрация со своей стороны делала все, чтобы пребывание зрителей было максимально комфортным и удобным — раздавала бесплатную воду, принимала ставки прямо в зале с передвижных терминалов. Семейные гости занимали сектор под балконом, у него был свой выход в Дартсаршери, без боязни, что тебя задавят или обчистят карманы. Остальной зал кипел и бурлил, иногда вспыхивали драки. Все конфликты улаживали униформисты, разводившие драчунов в стороны и от имени администрации выдававшие конфеты, в состав которых входил транквилизатор.