Герда Грау - Марахси

Когда количество кассинов у стены выросло до пяти, Бык достал сигареты, зажигалку, потом посмотрел на униформистов и махнул рукой.

— И так дышать нечем, — объяснил он. — Внизу покурю.

Рабочие проводили его фигуру, взявшуюся за поручни железной лестницы, равнодушными взглядами, и вернулись к спискам.

Спускаться вниз было легко, а вот подниматься трудно — вместо ступеней были приваренные к боковинам прутья, лестница была длинной и практически отвесной. Поэтому ходунка не поднимали совсем, а только глушили и оставляли до следующих вызовов. Все это Бык подумал мельком, останавливаясь так, чтобы униформисты его видели. В этом положении он выкурил первую сигарету. Потом вторую. Ходунок еще пару раз пробежал мимо него, причем один раз пришел порожняком, потеряв где-то кассина, и отправился за ним снова. Бык после этого отступил немного дальше, на самый угол первого поворота. Там было слепое пятно, которое не видел Саммю на своих камерах, там пошли в ход третья и четвертая сигареты. Ходунок неутомимо продолжал водить к лестнице смертников.

Ждать после девятого кассина пришлось недолго, лязг ходунка он услышал еще за несколько метров, а когда тот вынырнул из темноты, Бык мгновенным ударом кулака остановил его. Простейший механизм замер как вкопанный, потихоньку щелкая внутри корпуса какими-то пружинами, заточенными на дальнейший бег. Мальчишка догнал робота, вовремя затормозил и остановился как вкопанный, глядя на Быка. Поверх кассинской робы на его плечах болталась жилетка Старухи, глянцевая, похожая на кожаную, со множеством карманов, куда она обычно отправляла подарки с хозяйского стола. Эту жилетку знали все, носить ее так открыто было почти вызовом или каким-то символическим аутодафе, но Бык не стал говорить об этом. Презирая себя за слабость, сказал быстрой скороговоркой другое:

— Что бы тебе ни предлагали перед боем — не ешь. И не пей. Скажи, что тошнит от волнения и бери с собой, только не отказывайся. Понял меня?

Чувствуя себя жалким, он посмотрел мальчишке в глаза, где опять увидел не то, что ожидал. Не растерянность, не благодарность, не испуг, а что-то другое. Значит и в тот раз не показалось.

— Я понял, Бык. Ничего не есть и не пить.

— Хорошо.

Бык толчком запустил ходунка снова и кивком головы велел мальчику следовать за ним. Ему не хотелось, чтобы он заметил, как у него дрожат руки. А они дрожали, словно он тяжесть какую-то нес и вот, сбросил. Легче стало, но спокойнее — нет.

В комнатушке Шамана было тесно даже для такого небольшого количества посетителей, какими были Бык и Саммю. Приходилось стоять за его спиной, щурясь от яркого света мониторов, которые располагались полукругом, давая обзор на сто восемьдесят градусов. Зал был представлен на каждом из них схематичным кругом, арена — вписанным квадратом. Тонкие линии, подчинявшиеся движению указателя в руке Шамана, скользили по схеме, разбивая ее на сектора и квадратики, возвращая нормальный масштаб и опять увеличивая карту до какого-нибудь одного места в размер экрана.

Бык смотрел на все это машинально, Саммю больше крутил головой по сторонам. Никогда раньше Шаман не приглашал их к себе, да и сами они не горели желанием спотыкаться среди непонятных устройств, часть из которых была наполовину разобрана. Свет в помещении давали по большей части тоже мониторы, но с потолка на витом проводе свисала тусклая лампочка.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Саммю. — Есть что-нибудь?

— Пока нет, — процедил Шаман.

— Может быть, он догадался, что мы за ним следим?

— Откуда?

Шаман уставился на Быка узким и острым взглядом, от него стало не по себе, но Бык неопределенно повел плечом.

— Мало ли какие у дрифтеров возможности.

— Они не боги, — Шаман снова отвернулся. — Все это дело техники, а мы по всему залу установили перехватчики. Начало передачи зафиксируем стопроцентно.

— А мы так и не знаем, о чем была первая? — Саммю взглянул на Быка в поисках поддержки. — Хотя бы приблизительно?

— Понятия не имеем, — сквозь зубы ответил Шаман. — Абракадабра какая-то.

— С чего он тогда взял, что полуграмотный кассин его поймет? Вы же сказали, что это от устройства к устройству? А наши чипы не несут в себе никаких встроенных сложных дешифраторов, они просты как яйцо.

Шаман отъехал на кресле от мониторов и потер глаза.

— Да, — сказал он. — Вот именно. Они просты. Поэтому наш чип я исключил. И стал наводить справки о полуграмотном кассине.

— Где наводить?

— Сначала здесь, в наших базах, которые остались со времен завода, когда мы фотографировали входящих на территорию завода для системы контроля. Исходил из того, что если он оказался в бараке кассинов, то наверняка был в числе рабочих, которых мы загнали туда после всей этой истории с восстанием. Потом мы уже не брали такой молодняк с улицы.

Лицо Саммю ясно выразило все, что он думает о такой логике, но перебивать не стал.

— Системе контроля его лицо не знакомо, — продолжал Шаман. — Он абсолютно точно не был рабочим на заводе и ни разу не проходил через проходную. Тогда вопрос — как он попал в барак?

— Тоже мне, вопрос, — засмеялся Саммю. — Любой мог прибиться во время работы к нашим овечкам и вместе с ними проскользнуть туда, где кормят.

— Чужака заметили бы.

— Я вас умоляю, они соседей-то не дифференцируют, а уж приблудного мальчишку и подавно. Одним больше, одним меньше.

— Они — да, но тогда их на работы водили андроиды, — напомнил Шаман. — Ромульяне поголовье считать умеют, да и лица запоминают. Окажись он лишним в числе возвращающихся в барак рабочих, андроид вышвырнул бы его и дело с концом. Значит, он должен был попасть туда иначе, чтобы не входить, а выходить из него.

Лицо Саммю стало заинтересованным.

— Допустим, — задумчиво сказал он. — Но в сто пятый нельзя пролезть снаружи, он у нас один из наиболее благополучных в смысле безопасности.

— Сто пятый — да. Но в других бараках, особенно дальних, в потолке встречаются эти дыры, которые местные считают ходами войлочного червя. Заделывали их только в стенах, а в потолке не стали просто потому, что снизу туда никто не достанет, а лишняя вентиляция не помешает. Но спрыгнуть вниз из дыры вполне возможно.

Бык вспомнил отверстие с гладкими черными краями, прикинул, пролез бы туда ребенок, и был вынужден признать, что вполне мог. Саммю задумчиво почесал переносицу:

— Ну, как вариант. Если снаружи тебя ничего не ждет, кроме смерти от голода, еще и не так рискнешь. Там высота метров восемь-девять, можно ноги переломать.

— Получается, это было до перетасовки, которую проводили Бык вместе с врачом. Потому что потом их заново рассортировали по камерам, и вот тогда он уже оказался запертым в сто пятой вместе с другими. Кстати, именно поэтому туда пошел Вигго — там детей больше всего, в других камерах один или два, а в сто пятой целых шестеро оказалось.