Наталья Филимонова - Нога судьбы, или Истории, рассказанные за чашечкой кофе

– Так ведь… Василиса сказала, ты поможешь. Ты ведь ведьма! Сделай что-нибудь! Она через три дня уже у князя будет. А там – свадьба… сделай что-нибудь! Я… я с ним биться стану, вот только… успеть бы! Хоть совет дай, что ли… – непоследовательно закончил он наконец, опустив плечи.

– Три дня, говоришь? – Ягенка недобро усмехнулась. – Вот через три дня и приходи. Да не бойся – успеешь. Если не передумаешь. Я ведь ведьма, сам сказал.

Развернулась и, не глядя больше на Иванушку, метнулась к дому, рванула дверную ручку. Ни к чему ему сейчас видеть ведьму. Никому этого видеть не стоит. Пусть все знают – ведьме все равно, что ей до княжьей свадьбы!

Споткнулась о собственный порожек, едва успев ухватиться за дверной косяк. Оглянулась украдкой – Иван так и стоял, потерянно опустив плечи и невидяще глядя перед собой. Герой, тоже еще! Драться с князем он собрался… А вот падать ей сейчас уж точно ни к чему. Ей-то – что теперь! Какая, в общем, разница, что с ней будет… никому никакой разницы. А вот Врата нельзя без присмотра оставлять. Вот родится наследница Врат – не княжна, конечно, никакая, просто новая лесная ведьма-Привратница, подрастет немного – тогда и впрямь все равно, хоть бы и в воду. Только бы дожить до этого, только бы сердце свое глупое усмирить, успокоить – вон как колотится, и ведь не объяснишь ему…

Три дня спустя лесная колдунья сидела у окна, сгорбившись, и вертела в пальцах длинную иголку. Было невыносимо больно. Всего-то и надо – уколоть палец заговоренной иглой, а решиться на это оказалось не так-то просто.

После этого, она знала, больше не будет так больно. Никогда. Просто умрут в ней все чувства, умрет любовь ее глупая, умрет сама память о темноволосом князе с глазами, как осеннее небо. Как не было его никогда в ее жизни. Больше не вспомнит о нем Ягенка, сама не будет знать, чью дочь под сердцем носит. Так будет куда легче, так… правильно будет. Так она сможет жить дальше.

Вот только оказалось, что совсем не хочется забывать тех нескольких дней в начале лета. Вспоминать о них было больно – но и сладко же. И чудилось, что какую-то самую важную часть самой себя придется убить заговоренной иголкой. Глупость, конечно, несусветная – ведь собой она была и до этого лета, и прежде, чем о князе Кащее услышала даже. Просто надо решиться.

Воспоминания, любовь – их ведь тоже можно заменить, если очень постараться. Холодностью, покоем, равнодушием. Только не делают такого Привратницы, запретная это волшба – душу коверкать. Да разве остался у нее другой выбор?

Впрочем, прежде есть у нее и еще одно дело. Убив в себе и любовь, и саму память о ней, она уже не сделает того, что должна, того, что так хочется. Темная, иссушающая злость, копившаяся в душе все эти дни, искала выхода. Этой злости тоже не станет, стоит лишь уколоть палец, но прежде… прежде лесная колдунья восстановит справедливость.

Все же ошиблась на сей раз вещунья, не учла, что Привратницам законы мира неписаны, и никакие предсказания им не указ. Не будет Василиса с князем счастлива, не будет! Плюнув на свою любовь и растоптав чужую – не будет! Хоть в воду ей, значит? Не победить Иванушке князя в честном бою? Ну так выходит, так тому и быть. Пусть на себе почувствует подруженька, что значит – любовь свою навсегда потерять. Князь, может, и пощадит дурака – но уж Василиса-то должна сполна понять, каково ей пришлось!

Иван вошел без стука – знал, что его ждут. Сейчас он вовсе не был похож ни на потерянного мальчишку, что прибежал к ней три дня назад с письмом, ни просто даже на одного из сельских парней. Одет иначе, отстраненно отметила про себя Ягенка, и меч при нем, но главное – решительное выражение лица, плотно сжатые губы, злые серые глаза – все это решительно не вязалось с привычным уже образом Иванушки-дурачка, что таскался повсюду за Василисой и пел ей песни. Сейчас в лесную избушку вошел воин, почти богатырь… младший княжич.

Ягенка рассматривала его, прищурившись и не переставая вертеть в руках длинную иголку. А все же не победить тебе его в честном бою, думала она, про себя усмехаясь. Но коли ты, милый друг, так уж смерти ищешь, будет тебе… что захочешь.

– Ты ведь знаешь, что тебе Василиса нагадала? – спросила на всякий случай, понимала – не отступится. Но ведь Иван-то перед ней ни в чем не виноват.

– Знаю, – Иван смотрел в глаза, не отворачивался. И впрямь – знает.

– Что ж… ну тогда на себя пеняй, коли что не так, – Ягенка встала, положив, наконец, иголку на стол. Иванушка проследил глазами за ее жестом. – Помогу я тебе.

– Что это? – спросил негромко, не отрывая глаз от иглы, по которой проскакивали теперь красноватые искорки.

– Это? – колдунья усмехнулась. – Про это тебе знать необязательно, – и, отвернувшись, чуть слышно добавила, – смерть это кащеева… или моя смерть.

Так подумалось теперь вдруг: иголка – чтобы умер князь в ее душе и больше не тревожил… вот только сможет ли она сама себя живой считать после этого?

Иван, кажется, не услышал последних слов – впрочем, они и не были для него предназначены. Просто решительно шагнул вперед.

– Что мне делать?

– Тебе? Просто стой где стоишь. Впрочем, нет – как я скажу, шагни еще. Очутишься там, где Василинка сейчас. А ее я сюда заберу. Жив останешься – вернешься к ней.

– Вернусь, – юноша кивнул и положил правую руку на рукоять меча. – Пусть и не победить мне, – он вдруг как-то неприятно усмехнулся, – в честном бою.

Ягенка протянула руку, схватила Ивана за левую ладонь, слегка скосила глаза.

– Давай! – резко рванула к себе – и уставилась в испуганные васильковые глаза бывшей подруги.

Князь Кащей Заозерный сам вышел встречать долгожданную невесту. Стоял на ступенях крыльца, сложив на груди руки, слегка про себя улыбаясь. Кругом столпились дружинники, челядь и домочадцы – так что, когда подъехала и остановилась повозка, шум во дворе княжьего терема стих не сразу.

Из повозки, опираясь на руку одного из сопровождавших ее дружинников, вышла девушка. Странно. Князь нахмурился. Даже отсюда, издалека, было видно, что волосы девушки куда светлее, чем он помнил, да и ростом она как будто пониже. Может, подругу или сестру с собой прихватила? Но… нет, в повозке больше никого не было. Он решительно сделал несколько шагов вперед, все больше хмурясь. Где же его невеста… настоящая невеста?

Незнакомка, подойдя ближе, склонилась в поклоне.

– Кто ты такая?

Девушка подняла голову. В васильковых глазах плескались удивление и настороженность. Красивая… но не она!

– Василиса Премудрая, невеста твоя… ведь ты сватов за мной сам прислал!

– Нет, – князь решительно мотнул головой, с ужасом осознавая, что произошла безумная ошибка. Но ведь наверняка все можно еще исправить! – Ты не…