Наталья Филимонова - Нога судьбы, или Истории, рассказанные за чашечкой кофе

В этот момент воздух вокруг девушки вдруг задрожал, будто закружился ветер. На какое-то мгновение мелькнули знакомые зеленые глаза, рыжие волосы, – а через миг исчезла девушка, а на ее месте стоял светловолосый юноша, едва ли намного старше нее. В руках он сжимал тяжелый меч.

– Зачем?! – голос Василинки дрожал, в глазах стояли слезы. – Зачем ты это сделала? Он же… он умрет! Он, может быть, сейчас умирает!

– Зачем? – со злостью повторила Ягенка. Ответ на этот вопрос она много раз повторяла про себя. Но сейчас заготовленные слова вылетели из головы. Хотелось просто сделать бывшей подруге побольнее. Как можно больнее! – А чтобы ты любовь свою навсегда потеряла. Чтоб на своей шкуре почуяла – каково это. Править тебе захотелось, княжий венец примерить? Ну так примеришь еще! А любовь я у тебя отниму. Отниму!

Кто таков этот мальчишка, почему нападает? Впрочем, подумать об этом и выяснить все у Кащея будет еще время. На него не впервые нападали и не впервые покушались на его жизнь. Можно было сразу позволить дружинникам скрутить наглеца, но сейчас злость рвалась наружу – из-за этой глупой ошибки, чужой невесты, своих обманутых ожиданий, да и самого этого невесть откуда взявшегося противника. Впрочем, противник из него, если честно, был так себе – слишком молод, неопытен, слишком горяч. И меч-то у него не по руке – тяжеловат ему, пожалуй. И все-таки князь сделал знак своим людям не вмешиваться. Он сам обезоружит мальчишку, а затем допросит по всем правилам. И не только его, но и тех, кого посылал за своей невестой.

– Да будь же ты проклята! – Василиса кинулась на бывшую подругу и вцепилась ей в волосы. Ягенка попыталась отшатнуться, неловко взмахнув рукой и смахнув со стола глиняную чашку – та упала на пол и раскололась, хоть это никого не волновало сейчас – и обе девушки, сцепившись, как кошки, упали и покатились по полу.

Несколько мгновений они молча яростно боролись, беспорядочно нанося друг другу удары и не давая подняться. В какой-то момент, попытавшись отстраниться от навалившейся на нее Василисы, Ягенка мотнула головой – и скривилась от резкой боли, напоровшись щекой на осколок чашки.

Вид крови на лице бывшей подруги будто на мгновение отрезвил Василису. Она замерла, опираясь одной рукой о пол и все еще нависая над Ягенкой. А затем медленно подняла вторую руку и мазнула пальцем по щеке лесной колдуньи. Поднесла окровавленный палец к глазам, посмотрела внимательно, а затем слизнула кровь.

– Будь ты проклята, – медленно и четко, со странным спокойствием повторила она. – Во веки веков. Не будет тебе счастья ни в этой жизни, ни в новой, ни в той, что за ней, ни за самой гранью жизни. Ни тебе и никому, в ком течет твоя заклятая кровь.

Еще одно движение – и меч светловолосого юноши отлетел в сторону. Князь опустил собственное оружие и собрался что-то сказать – но тут мальчишка вдруг, подобравшись, прыгнул на него. От неожиданности Кащей на секунду оступился и тут же почувствовал едва ощутимый укол в шею – будто иглой царапнуло. Тут же восстановил равновесие и отшвырнул мальчишку от себя. Интересно только, отчего тот смотрит теперь так торжествующе?

Девушки сидели на полу, тяжело дыша, облокотившись спинами о ножки стола. Говорить, казалось, больше не о чем. Куда-то делись и злость, и ненависть, пару минут назад переполнявшие обеих.

– Дай хоть проститься с ним, – глухо проговорила наконец Василиса, по-прежнему не глядя на Ягенку.

Та, скривившись, пожала плечами. Проститься, значит? Ну… пусть. Отчего бы и нет. Да и самой, пожалуй, хочется… хоть в глаза князю взглянуть – шевельнется в них что-то, нет ли?

Тяжело опираясь на стол, поднялась на ноги. Стол… вроде бы на нем должно было быть что-то еще. Игла? Должно быть, упала вместе с чашкой? Взглянула на Василису. Мотнула головой, отгоняя какие-то мысли, и, наконец, скосила глаза.

Колени Кащея неожиданно подогнулись и он рухнул, как подкошенный. Кто-то кинулся ему на помощь, кто-то схватил дерзкого мальчишку. И тут снова вдруг задрожал воздух, взметнулись ветры – и вот уже на месте русоволосого юнца стоит девушка с рыжей косой. Всем хорошая да пригожая девушка, вот только одежда на ней мятая и рваная, да на щеке глубокая царапина.

Змеей выскользнув из цепких рук дружинников, опешивших от очередного внезапного превращения, Ягенка подскочила к князю, упала перед ним на колени. Ресницы Кащея дрогнули.

– Князь мой…

– Ты… – на мгновение разом осунувшееся лицо князя осветила улыбка. А затем он моргнул пару раз, и радость на его лице сменилась удивлением.

Князь встал, на ходу отряхивая одежду, и оглянулся вокруг. Одной рукой потер шею там, где выступила крохотная капелька крови. А затем обратил внимание на девушку, так и сидевшую на коленях у его ног. В дрожащих руках она вертела длинную иголку, подобранную с земли. Нахмурился, будто пытаясь что-то вспомнить, но тут же мотнул головой.

– Кто ты? – спросил без особенного интереса, как спрашивал бы о том, откуда взялся на дворе незнакомый конь или чужая собака.

– Я… – Ягенка сглотнула, отчаянно глядя в глаза князя, стараясь запомнить навсегда каждую черточку его лица, такого чужого теперь. Тяжело поднялась, опустив веки. – Я никто. Теперь никто.

И снова долго судачили в Богатырево – Иванушка-то дурачок, хахаль Василисин, заезжим княжичем оказался, даром что держался со всеми запросто да никакой работы не чурался. Говорили, будто Василису он у самого князя Кащея отбил, едва сам жив остался. А как сказался, кто он есть, так и забрал вещунью да и уехал к отцу-князю на поклон, в соседние земли. От прохожего-мимоезжего люда порой слухи доходили – благословил их князь, душа в душу живут младший княжич с молодою супругой. Только в родные края Василиса отчего-то все носу не кажет – ни с матерью повидаться, ни с подружками. То ли зазналась, то ли еще что? Кто ее теперь разберет.

– Не хотела я такого, видит лес, не хотела! – Василиса не поднимала глаз на бывшую подругу – страшно было. Времени прошло немало, а стыд-то – стыд никуда не деть и теперь было. Виноваты-то обе, а расхлебывать полной ложкой теперь только одной… да еще дочке ее, той, что спала сейчас сладко в кроватке возле печи и ни о чем не знала пока. И… уж точно ни в чем не была виновата.

– Знаю, – Ягенка невесело усмехнулась. – Мне-то теперь что с того?

Встала, налила в две кружки травяного отвара, одну поставила перед Василисой и села рядом.

– Снять сможешь? – после недолгого молчания спросила хозяйка дома. – Не хочу, чтобы моя дочь, как я…

– Не могу… – Василиса наконец подняла глаза, в которых плескалась тоска. Такая тоска, какая может быть только от вечной, неизбывной вины. – Ты же знаешь – слово вещуньи.