Венди Хиггинс - Сладкое зло [litres]

Наши взгляды встретились, и пока охранник вел его ко мне, мы смотрели друг на друга, не отрываясь. Я читала в глазах отца участие и надежду, а вовсе не злобу, которой так боялась, и к тому моменту, как он подошел, с меня осыпались последние остатки гнева.

Теперь он стоял прямо передо мной, по другую сторону стола. Я тоже поднялась, и у нас обоих синхронно навернулись слезы. Может быть, мои глаза на мокром месте — его наследственность.

Охранник освободил отца от наручников, а лодыжки оставил скованными, и мы протянули друг другу руки поверх стола. Ладони отца были теплыми и шершавыми, мои — холодными от волнения, но уже теплели.

— Присаживайся, Лагре, — сказал охранник, и мы оба сели, ни на мгновение не спуская друг с друга глаз. Охранник отошел.

— Не верится, что ты здесь, — сказал отец тем самым хриплым и резким голосом, который запечатлелся у меня в памяти. — Я написал тебе столько писем за эти годы, но ни одного не отправил. Слишком опасно. И потом… я хотел, чтобы у тебя был шанс на нормальную жизнь.

— Его, — сказала я как можно мягче, — не было с самого начала.

Отец кивнул и втянул носом воздух. Он выглядел жестким, опасным человеком.

— Вероятно, ты права. Я надеялся, что монашка расскажет тебе все, что надо, когда придет время.

— Ты о сестре Рут? Я с ней еще не виделась. Она поговорила с моей приемной матерью.

— С тобой хорошо обращались? Те, кто тебя воспитывал?

Я была потрясена таким очевидным проявлением открытости и чуткости по отношению ко мне.

— Да, только это всего один человек, женщина. Ее зовут Патти. И она настолько близка к ангелу, насколько это вообще возможно для человека. Ни на мгновение я не оставалась без любви.

Отец немного успокоился, опустил плечи, но в глазах все еще стояли слезы.

— Это хорошо. Как раз то, на что я надеялся. О чем рассказала ей сестра Рут?

— О том, что вы любили друг друга — ты и моя мать.

На его лице заиграла полуулыбка и на миг мелькнуло мечтательное выражение, как будто он был где-то очень далеко.

— Мне нужно многое тебе поведать, и хорошо будет начать именно отсюда. От того времени, когда я был ангелом в небесах. Если ты хочешь это услышать.

— Я всё хочу услышать.

Мы так и сидели, не разнимая рук. Его заскорузлые большие пальцы поглаживали мои округлые костяшки. Мы оба навалились грудью на стол, низко наклонились друг к другу и старались разговаривать как можно тише. Он приступил к рассказу, и я вся обратилась в слух.

— Еще не было земли, а в небесах уже были ангелы, многие миллиарды. Мы — большинство из нас — были довольны своим существованием. Ангелы не имеют пола, поэтому наши отношения не омрачались ничем физическим. Мы были сообществом друзей — для человека это, наверное, звучит не слишком-то завлекательно, но нам было хорошо. И мы чувствовали, что так правильно.

При воспоминании его лицо смягчилось и приобрело благоговейное выражение. Мне никак не верилось, что я вот так вот сижу и веду разговор с отцом. Я смотрела на него и поражалась.

— Нам, ангелам, была доступна полная гамма чувств, но в отрицательных эмоциях не было необходимости. Они возникали разве что на мгновение-другое и тут же проходили, а дальше всё опять шло своим чередом. У каждого из нас была своя роль, и все служили с полной отдачей. Мы сознавали свою значимость и чувствовали себя уверенно.

— Когда я впервые встретился с Мариантой, в нас обоих разом что-то щелкнуло. — Он помолчал, смутившись, что произнес имя ангела. Нежность, написанная на его лице, совершенно не вязалась с внешностью закоренелого преступника.

— Марианта, — твоя мать, Анна, — объяснил он.

Мое сердце припустилось вскачь. Я кивнула и закусила губу, пробуя на вкус каждый звук.

— Меня влекло к ней. Я говорю «к ней», но не забывай, что в небесах мы были бесполы. Наше взаимное притяжение было сугубо эмоциональным. Я находил всевозможные поводы, чтобы снова и снова ее увидеть. Наши души до такой степени подходили друг другу, что постепенно мы стали неразлучны. В то время в высшей иерархии был один ангел, обладавший невероятной харизмой; благодаря ей он быстро стал знаменит на небесах.

— Люцифер, — прошептала я.

— Да. Никто не сравнился бы с ним в умении привлекать сторонников. Я ловил каждое его слово. А вот Марианта твердила, что у нее дурные предчувствия, что негоже одному ангелу так выпячивать собственную фигуру. Это было единственное, в чем мы расходились.

Отец опустил глаза, полные глубокой печали, и посмотрел на наши соединенные руки. Такая же грусть звучала и в его голосе.

— Я начал посещать сборища, на которых выступал Люцифер. Он был — и по сей день остается — мастером обмана. Начнет восхвалять сделанное Богом и сонмом ангелов, а потом ввернет какое-нибудь двусмысленное замечание — и мы задумаемся. Постепенно зароненные им семена сомнения давали всходы, и все больше ангелов приходило его послушать. Люцифер использовал полуправду, а мы на нее поддавались. Однажды я с ужасом осознал, что мое отношение ко всему вокруг переменилось. Но, — тут он перешел на сокрушенный шепот, — ничего не сказал Марианте.

Я задрожала, понимая, что будет дальше.

— У Люцифера было много сторонников. Он успешно извратил наши мысли, знал это и приготовился выступить открыто. Уже уверенно он сообщил нам, что Бог втайне создает новую расу — людей — и целое новое царство для них. По словам Люцифера, Творец был так увлечен этой затеей, что все прочее перестало его интересовать. Нам, ангелам, должна была достаться жалкая роль прислуги при его драгоценных людях, а людям — разнообразные радости, свободы и ощущения, которых мы не знали и не узнаем. Нас-де используют, растопчут и позабудут. Я прямо-таки кипятком… Ой, извини за выражение, милая.

Я спрятала улыбку — до чего же он деликатный! Демон с внешностью громилы, а просит прощения за такой пустяк.

— Каким же я был тогда идиотом! — Он затряс головой, вспоминая. — Я поверил, что Бог может ошибаться. Считал, что он сошел с ума. И я был не один. За Люцифером стояла треть всего сонма. Разъяренная толпа ангелов. Такое невозможно было даже вообразить.

Он на мгновение отпустил мою руку и задумчиво пригладил бороду.

— Тут уж мне пришлось во всем сознаться Марианте. Она умоляла меня не бунтовать, но я был уверен, что когда все закончится, она увидит, где правда, поймет меня и простит. А потому ушел и присоединился к мятежникам. Ну, а что было после того, как мы потерпели поражение, ты наверняка знаешь.

— Вас, — я сглотнула, — низвергли в адские бездны.

Он хмуро кивнул.

— Лишь оказавшись там, в самом низу, я понял, как обманул нас Люцифер. Остальные тоже поняли, но по большей части продолжали его слепо поддерживать. Спорить с ним было опасно, так что я держал свои мысли при себе. За молчаливость меня стали уважать. Думали, что я вынашиваю планы мщения, а на самом деле я ненавидел себя за то, что сделал с Мариантой. Мысли о ней преследовали меня неотступно.