Аристофан - Плутос

Я – Бедность, та, что с вами много лет живет!

Владыка Аполлон! О боги! Скрыться где?

Эй, ты, куда? Трусливое животное,
Постой!

Нет, ни за что!

Ты не останешься?
Два мужа, от одной сбежим мы женщины?

Пойми, несчастный, – Бедность это! Нет нигде
На свете существа ее зловреднее.

Стой, стой, прошу!

Клянусь, я не останусь здесь!

А я скажу, что дела нет позорнее.
Из всех тех дел, что мы на свете делаем,
Чем бога одного бросать беспомощным
И, струсив, убежать, не поборовшись с ней.

Да сила где и где у нас оружие?
И где тот щит, где панцирь тот, которого
В заклад не отнесла б она, проклятая!

Не бойся. Знаю, что с ее характером
Один лишь Плутос сладить в состоянии.

Вы, грязные, дерзить и хрюкать смеете,
Когда с поличным в страшном деле пойманы?

А ты, мерзавка, пропади ты пропадом,
Что здесь ругаешься? Тебя не трогают!

По-вашему, меня вы не обидели,
Пытаясь так устроить, чтобы Плутос ваш
Опять прозрел?

Да что же тут обидного,
Когда для всех людей добро мы сделаем?

Какое же добро, скажи?

Какое же?
Тебя, во-первых, из Эллады выгоним!

Меня? Тогда какое же есть худшее
Из зол, возможных для людей?

Какое зло?
Когда б забыли мы, что делать надо нам.

На это вам я буду возражать сейчас.
Сперва о главном: докажу, что я одна
Для вас причиной всяких благ являюся,
Что живы только мною вы. А если нет,
То делайте со мной, что пожелаете!

Ты смеешь это утверждать, о мерзкая?

А ты – внимай! Легко я докажу тебе,
Что ты во всем жестоко ошибаешься,
Желая сделать праведных богатыми.

О палки, о колодки! Не поможете ль?

А ты не злись и не вопи, а выслушай!

Да кто бы мог, такую вещь услышавши,
Не возопить?

Кто? Всякий благомыслящий!

Ну, что ж, к какой мне пене присудить тебя,
Коль проиграешь?

Да к любой!

Ну ладно же!

Но если вы мне оба проиграете…

Достаточно ли будет двадцати смертей?

Да, для нее. А нам и двух достаточно!

Не медлите, вы их сейчас получите!
Что ж можно возразить мне справедливого?

Только мудро должны говорить вы теперь, чтоб над ней одержать вам победу!
Возражайте речами на речи ее и ни в чем не давайте ей спуска.

Ясно, кажется, всякому, думаю я, – и у всех одинаково мненье, –
Справедливо, чтоб честные люди одни в благоденствии жизнь проводили;
Негодяев же всех и безбожников всех да постигнет обратная участь!
Ну так вот, всей душой к этой цели стремясь, мы с трудом наконец отыскали
Благородное средство, прекрасную мысль, применимую к нашему делу.
Если Плутос теперь станет зрячим у нас и не будет вслепую скитаться,
Он к порядочным людям направит свой путь и уж их никогда не оставит,
А дурных и безбожников будет бежать. И затем всех людей осчастливит,
Их богатыми сделав, но в них сохранив благочестье и прежнюю честность.
Ну, скажи, кто придумать бы мог для людей лучше что-нибудь этого плана?

Да никто! И свидетелем этому – я.

У нее и не спрашивай вовсе!

Если только представить себе, как у нас жизнь людская теперь протекает,
Кто ее не признает безумьем сплошным, а быть может, еще и похуже?
Мы ведь знаем, что многие между людей негодяи, а все же богаты,
И неправедно обогатились они; ну, а многие, будучи честны,
Голодают, и терпят различное зло, и с тобой чуть не всю жизнь проводят.
Утверждаю я: этому впредь не бывать, если Плутос, прозрев, уничтожит
Вот тебя. И кто вступит на путь на такой – наибольшее благо даст людям.

Изо всех из людей, видно, легче всего вас к безумству склонить удалося,
Вас, двух старцев седых, сотоварищей двух в болтовне и пустых заблужденьях!
Если б даже случилось, как хочется вам, – это вам не пошло бы на пользу!
Да ведь если бы Плутос стал зрячим опять и раздал себя поровну людям,
То на свете никто ни за что бы не стал ремесло изучать иль науку.
А коль скоро исчезнет у нас ремесло и наука, то кто же захочет
Иль железо ковать, или строить суда, или шить, или делать колеса,
Иль тачать сапоги, иль лепить кирпичи, или мыть, иль выделывать кожу,
Или, «плугом разрезавши лоно земли, собирать урожаи Деметры»,
Если сможете праздными жить вы тогда, ни о чем о таком не заботясь?

Пустяки говоришь! Потому что над всем, что теперь перечисляла нам ты,
Будут слуги, конечно, трудиться у нас.

Да откуда же слуги возьмутся?

Разумеется, купим за деньги мы их!

Ну, а кто же займется продажей,
Если денег у каждого будет хватать?

Что ж, какой-нибудь, в жажде наживы,
К нам приедет сюда фессалийский купец, ненасытный торговец рабами.

Но, во-первых, не станет на свете никто заниматься торговлей рабами,
Как вполне это ясно из слов из твоих. Кто ж захочет, владея богатством,
За подобное дело приняться и жизнь подвергать постоянному риску? [26] …за подобное дело приняться… – Похищение свободных людей и обращение их в рабство каралось смертью.
Так что сам поневоле ты будешь пахать, и копать, и все прочее делать,
И гораздо мучительней жизнь проводить, чем теперь…