Аристофан - Птицы

Берите же, хватайте же
Пращи и луки. Эй, сюда, помощники!
Стреляй, бросай! Пращу, пращу немедленно!

Вот началась война, неслыханная сечь!
С богами я сражусь. Давайте же стеречь
Эребово дитя – заоблачную высь,
Чтоб олимпийцы к нам тайком не пробрались.

Смотрите же, бойцы, кругом внимательно!
Ведь шелест крыльев божества бессмертного
Становится все громче, все отчетливей.

Куда спешишь? Остановись. Не двигайся.
Не шевелись. Ни с места! Стой спокойнее!
Ты кто? Откуда? И какого племени?

От олимпийцев грозных прилетела я.

Похожа ты на шляпу и на парусник.

Ирида я.

Морское судно, видимо.

Какое судно?

Сарычи и ястребы,
Хватайте девку!

Что еще за новости!
Хватать – меня?

Ну, ты еще наплачешься!

Неслыханно!

В какие же, негодная,
Влетела ты ворота? Отвечай скорей.

В какие? Зевс свидетель, не заметила.

Вы слышали? Она смеяться вздумала!
К синицам-птицеархам обращалась ты? [116] Птицеарх – слово, образованное по аналогии с филархом, гиппархом и т. д.
Где пропуск твой за подписью вороны?

Что?

Ах, нет его!

Ты бредишь?

И не вижу я
Вот здесь печати аиста дежурного.

Никто сюда печати не прикладывал.

Так, значит, захотела ты украдкою
Лететь чрез Хаос и чужие области?

Какой другой летать богам дорогою?

Свидетель Зевс, не знаю. Но не этою.
В отместку за такое беззаконие
Из всех Ирид, клянусь, по справедливости
Тебя казнить бы следовало первою.

Да я ж бессмертна!

Все равно бы надобно
Тебя казнить. Ведь это же неслыханно:
Все нам подвластно, только вы, бессмертные,
Бунтуете и не хотите слушаться,
Как прочие, господ своих законнейших.
Но говори, куда плывешь по воздуху?

Куда плыву? Я к людям от отца лечу
С приказом бить овец, быков закалывать
Богам Олимпа в дар и чадом улицы
Наполнить.

О каких богах здесь речь идет?

Как о каких? О нас. Мы в небе властвуем.

Какие же вы боги?

Кто же бог тогда?

Отныне птицы – боги для людей земных.
Свидетель Зевс, довольно Зевсу жертвы жечь.

Глупец, глупец! Побойся гнева страшного [117] Побойся гнева страшного… – Видимо, пародия на стиль Еврипида. У последнего была трагедия «Ликимний», в которой от удара молнии погибал человек или корабль.
Богов. Смотри, ударит мощным заступом
Владыка Зевс – и весь твой род возмездие
Постигнет, а тебя, твой дом, добро твое
Испепелят Ликимниевы молнии.

Послушай, ты, оставь свой пыл воинственный.
Спокойно стой. Лидийцев и фригийцев лишь [118] Лидийцев и фригийцев – то есть варваров, грубых, неученых людей.
Такими можно запугать угрозами.
Так знай же: если Зевс мешать мне вздумает,
То Зевсов дом, [119] …то Зевсов дом… – пародия на стихи из «Ниобы» Эсхила. как жалкий Амфионов дом, [120] Амфион – супруг Ниобы, лишившейся за свое высокомерие всех детей.
Сожгут мои синицы огненосные.
Орлов-гигантов в шкурах леопардовых
Шестьсот, не меньше, против Зевса в небо я
Пошлю. Один гигант, Порфирион, и то
Ему хлопот наделал предостаточно.
А если ты, его служанка, злить меня
Не перестанешь – первая поплатишься:
Вот здесь Ирида ляжет распростертая
И подивится прыти старца древнего.

Чтоб подавился речью ты бесстыжею!

Долой отсюда! Ну, пошла, пошла, пошла!

Смотри, отец мой живо спесь собьет с тебя!

Ах, как мне страшно! Улетай подалее
И мальчиков пугай испепелением!

В великий город наш богам заказан вход.
Из Зевсовых детей никто к нам не пройдет.
Курений сладкий дым и мяса жирный чад
Отныне никогда до них не долетят!

Вот будет дело, если не вернется к нам
Глашатай наш, на землю, к людям посланный.

О Писфетер, мудрейший и счастливейший,
Славнейший, сверхсчастливый, превосходнейший,
Блаженнейший – велишь начать?

Что скажешь ты?

Все люди в знак твоей великой мудрости
Тебя венчают этим золотым венком.

Приму венок. За что ж такие почести?

О основатель города эфирного!
Когда б ты знал, как ты у смертных славишься
И сколько у страны твоей поклонников!
Пока еще не основал ты города,
Все люди просто бредили лаконцами:
Они ходили грязные, заросшие,
Голодные и с палкой, по-сократовски.
Теперь на птицах все они помешаны
И нам, пернатым, подражают с радостью.
Как сук для нас, так суд для них пристанище.
Корм ищут люди в чащах дел запутанных,
Купаются в пыли законов смертные,
Едва лишь утром после сна поднимутся.
Настолько сильным стало помешательство,
Что даже имена у птиц берут они.
Один хромой торговец трясогузкою
Был назван, а Мениппа кличут ласточкой, [121] Менипп – лицо неизвестное.
Стрижом – Филокла, Феогена – уткою.
А Хэрефонт – упырь, [122] Хэрефонт – ученик Сократа. а Мидий – перепел.
Ликурга люди называют ибисом, [123] Ликург обвиняется, видимо, в чужеземном происхождении.
А Сиракосия – дроздом: [124] Сиракосий – политический деятель, пытавшийся ограничить свободу комедии. на голову
Хромает он, ну точно дрозд пришибленный.
Так любят птиц они, что даже в песенках
У них всегда голубки есть и ласточки,
И журавли, и уточки, и лебеди,
И крылья иль по крайней мере перышки.
Вот как дела там обстоят. Одно скажу:
Они сюда повалят скоро толпами
За крыльями и за когтями острыми.
Побольше крыльев раздобудь к приходу их.