Цви Найсберг - О российской истории болезни чистых рук

Можно подумать, что та весьма и весьма основательно просвещенная науками цивилизованность кое-кому и впрямь-таки всей той искренне гуманной, а не жеманно бестрепетной совести более чем полновесно до чего этак навек прибавляет.

Да только между тем нечто подобное с точностью именно до наоборот, ее весьма уж весомо всецело и убавляет.

Вот чего пишет обо всем этом, пусть и несколько тенденциозный, а все-таки исключительно так крайне интересный, как и во многом вполне естественно, объективный автор Николай Стариков в его книге «Преданная Россия. Наши „союзники“ от Бориса Годунова до Николая II»

«Одна лишь Россия искренне уверовала в эту смесь религии и права, и сделала ее целью своей политики. Туманная и неясная редакция акта „Священного союза“ допускала всевозможные толкования относительно формы оказания помощи, чем не замедлили воспользоваться европейские правительства. Помощь же могла потребоваться обширная и весьма скоро – в Европе в тот момент „тлели“ революционные угли во многих местах. Подписание акта „Священного союза“ привела к тому, что Россия превратилась в бесплатную „пожарную команду“, абсолютно добровольно заливающую чужие „пожары“ своей кровью».

47

Обвинять буквально во всех общих грехах одних лишь тех и впрямь-то немыслимо «подлых союзников» как то столь беспристрастно и красноречиво делает Николай Стариков дело, очень этак даже нисколько совсем, совсем несуразное.

И, кстати, скорее всего, что послужит это одним лишь тем еще самым ведь отъявленным политическим играм, что сколь четко и прямо преследуют на редкость разнообразные и целенаправленно корыстные цели.

Причем, прежде всего, под чем-либо подобным подразумевалось разве что, то исключительно так верное и вполне действенно надежное предотвращение столь неотъемлемо тлетворного влияния (ВНУТРЕННЕЙ) западной демократии…

Однако при всем том наиболее веской первопричиной всего ведь того, что царская Россия, всегда этак более чем бестрепетно и безвозмездно протягивала руки для тушения довольно многих европейских пожаров, была именно та явная закабаленность умов ею от века правящих, всяческими идеалистическими воззрениями, взятыми из вовсе-то совсем другой книжной жизни.

В ее всеблагом ракурсе все всегда было как-либо явно несколько иначе, чем то действительно было и есть в той самой этак наглядной более чем вполне ведь безупречно объективной реальности.

А потому и нарисованные чьим-либо ярким воображением книжные злодеи, должны были быть попросту поголовно физически уничтожены и всего делов.

Людей же своих никак не жалеть ради святых принципов братства народов было до чего еще неизменно само ведь собою искренне так более чем твердо всегдашне заведено…

48

Причем и Советский Союз тоже явно уж всецело продолжил в точности ту совершенно так незыблемую традицию разве что в некоем своем, пожалуй, несколько ином ключе.

Попросту всегда само собой до чего обезличенно было вот принято посылать доблестных сынов России за тридевять земель погибать вместо тех совершенно уж чужих им людей, да и за все то принципиально для них более чем неизменно, чужое…

Стариков Николай – Преданная Россия. Наши «союзники» от Бориса Годунова до Николая II

«И вот, наконец, „союзники“ сломили сопротивление русского царя. Всего будет послано четыре особые бригады: две во Францию и две на Балканы. Общая численность доходила до 40 тыс. бойцов, а с учетом маршевых батальонов, регулярно прибывавших из России, цифра нашей очередной помощи „союзникам“ можно оценить в 60 тыс. бойцов. Причем, лучших – в европейские бригады отбирали наиболее опытных, статных и дисциплинированных солдат. Единственное, что может нас порадовать – сражаться наши солдаты должны были под русским командованием».

Надо уж было им кем-то непревзойденно так смело разом затыкать наиболее горячие точки… и ведь пламени в очах во время отдачи страшных приказов, у них было буквально еще сколько угодно.

49

А вящая податливость на уговоры российских вельмож и суконных лбов чиновничества, в общем и целом прекрасно объяснялась именно тем, что книжные реалии сколь повседневно и столь весьма незатейливо требовали сущей войны добра со злом.

Ну а поскольку, то было и впрямь ими более чем неизменно весьма и весьма сурово востребовано, то значит, именно этак тому вот и суждено было быть в самой той истинно реальной действительности.

Ну, а кроме того, и те совсем неспешно усвоенные вместе со всем, тем вековым стародавним воспитанием принципы возвышенного рыцарства сами собой как есть, бессребренно требовали исключительно неукоснительного довольно-то строгого им неусыпного следования…

Ну а культурные и цивилизованные страны, будучи до чего сердечно и благодушно издревле так возглавляемы всеми теми донельзя алчными правителями, пристально изучали всех своих друзей и врагов, а потому и весьма благочестиво никак не преминули они воспользоваться всеми теми, несомненно, явными на редкость многозначительно отрицательными свойствами российской государственности и дипломатии.

А между тем, кроме того, крайне этак во всем наивного рыцарства она неизменно включала в себя, и те вполне определенные элементы самого же грязного себялюбивого шкурничества.

Ну, а также и всей той довольно-то несуразно, бесшабашной истинно ленной тупости, что в целом и делало ее слишком на редкость поистине слабой рядом с собаку съевшими на всяком том всевозможном крючкотворстве и самой так благонравственной хитромудрости…

Нет, пронырливые западные европейские дипломаты были вовсе никак не чета всем их российским коллегам.

И вот, увы, по сколь довольно скупо вышеперечисленному ряду причин буквально-то все имевшие место в истории славные победы российского оружия были, затем сколь бесславно и беспринципно более чем бесповоротно совсем на редкость разгильдяйски разворованы и проворонены на том самом наиболее мирном дипломатическом фронте.

50

А, кроме того, существовало еще одно вольно или невольно подпиливающие стропила российской государственности общемировое явление, а именно всеобщая казуистика и самое яростное отрицание всех тех прежних давным-давно до этого устоявшихся идеалов действительно имевшее место и время в том самом более чем совсем уж неуемно агностическом 19 веке.

А интеллигентная Россия совершенно так все европейские веяния впитывала в себя, словно губка, вбирая их всем духом своим безо всякого на то остатка.

А как раз потому ни к селу ни к городу всем ведь вдруг стало до чего еще безупречно и вправду окончательно ясно, что то наиболее главное для всеобщего счастья так это та более чем многозначительно суровая надобность просвещенного пролетариата раз и навсегда бескомпромиссно разделаться со всеми теми, кто ест чужой хлеб.