Цви Найсберг - О российской истории болезни чистых рук

– Вы слышали? Что все это значит?

Шелковников беспомощно развел руками и забормотал:

– Я писал в правление, докладывал… Очень ограниченное число рабочих рук… летнее время… косовица, высокие цены… правление не разрешило… ничего не поделаешь…

– Когда же вы начнете перестраивать рабочие бараки? – строго спросил Квашнин.

– Положительно неизвестно… Пусть потерпят как-нибудь… Нам раньше надо торопиться с помещениями для служащих.

– Черт знает что за безобразия творятся под вашим руководством, проворчал Квашнин. И, обернувшись опять к бабам, он сказал громко: Слушай, бабы! С завтрашнего дня вам будут строить печи и покроют ваши бараки тесом. Слышали?

– Слышали, родной… Спасибо тебе… Как не слышать, – раздались обрадованные голоса. – Так-то лучше небось, когда сам начальник приказал… спасибо тебе… ты уж нам, соколик, позволь и щепки собирать с постройки.

– Хорошо, хорошо, и щепки позволяю собирать.

– А то поставили везде черкесов, чуть придешь за щепками, а он так сейчас нагайкой и норовит полоснуть…

– В южном крае на заводах из экономии сторожами охотнее всего нанимают черкесов, отличающихся верностью и внушающих страх населению. (Прим. автора.)

– Ладно, ладно… Приходите смело за щепками, никто вас не тронет, успокаивал их Квашнин. – А теперь, бабье, марш по домам, щи варить! Да смотрите у меня, живо! – крикнул он подбодряющим, молодцеватым голосом. – Вы распорядитесь, – сказал он вполголоса Шелковникову, – чтобы завтра сложили около бараков воза два кирпича… Это их надолго утешит. Пусть любуются.

Бабы расходились совсем осчастливленные.

– Ты смотри, коли нам печей не поставят, так мы анжинеров позовем, чтобы нас греть приходили, – крикнула та самая калужская баба, которой Квашнин приказал говорить за всех.

– А то как же, – отозвалась бойко другая, – пусть нас тогда сам генерал греет. Ишь какой толстой да гладкой… С ним теплей будет, чем на печке. Этот неожиданный эпизод, окончившийся так благополучно, сразу развеселил всех. Даже Квашнин, хмурившийся сначала на директора, рассмеялся после приглашения баб отогревать их и примирительно взял Шелковникова под локоть.

– Видите ли, дорогой мой, – говорил он директору, тяжело подымаясь вместе с ним на ступеньки станции, – нужно уметь объясняться с этим народом. Вы можете обещать им все что угодно – алюминиевые жилища, восьмичасовой рабочий день и бифштексы на завтрак, – но делайте это очень уверенно. Клянусь вам: я в четверть часа потушу одними обещаниями самую бурную народную сцену…»

98

И вот та самая более чем искренняя вера во всякие сладкие (хотя и совершенно при всем том беспочвенные) обещания, как уж была она в той еще весьма и весьма до чего только на редкость таинственной глубине простодушного сердца народа, так именно там и по сей день она и осталась.

Однако вполне ведь полностью полноценного чувства доверия ко всем тем прежним «бывшим» хозяевам в том самом истинно незабвенном начале 20 столетия попросту уж далее не осталось практически ни на грош!

И это именно как раз из-за тех барственно напыщенных и вполне реальных, а нисколько не литературных «героев» навроде того отъявленного негодяя Квашнина, многие честные хозяева затем свою головушку и поклали.

Ну а те, у кого совесть и впрямь была вовсе так совсем нечиста буквально в единый миг, почувствовав, куда это ныне ветер уж никак совсем неласково дует – зачастую скорехонько ведь тогда успели довольно-то вовремя более чем благополучно слинять заграницу.

Однако разве уж только в одних лишь, таких как Квашнин и вправду все было дело?

А между тем интеллигенции в те не так чтобы ныне довольно далекие времена попросту должно было никак не землю промеж крестьян, словно каравай хлеба делить, а тем, куда намного более близким и вполне, им, кстати, в общей массе понятным рабочим всячески помогать их права безыдейно отстаивать, самым мирным европейским способом.

Да только о чем-либо подобном довольно-таки стояще позаботиться и при этом душу свою всеобъемлюще радостно сохранить в истово холеном состоянии того самого на редкость возвышенного парения в том ярко же блестяще иллюзорном мире чистейшей духовности, никак и близко ни у кого на всем белом свете вовсе-то и не выйдет.

Раз и впрямь сколь этак неприлично грязное это занятие, да и никак неблагодарное, много маяты, а вся та большая и светлая любовь рабочего класса в связи со всем тем, явно уж навряд ли, что из ничего в один единственный день этак-то подспудно еще ведь затем возникнет.

Потому что она лишь тогда себя во всем полноценнее достойно проявит, когда рамки между учеными и рабочими просто-напросто навек сотрутся, ну а произойдет это никак не ранее, нежели чем лет через пятьсот или даже тысячу именно в той самой полнейшей и безупречной явной зависимости от вящего успеха технического прогресса.

99

Да только и тогда между тем тоже ведь обязательно все-таки сохранится почти та же более чем многозначительная разница между теми, кто обслуживает механизмы, и теми, кто их создает, разве что будет ее относительно меньше, нежели чем она есть ныне и сегодня.

И буквально все в этой жизни неизменно так явно потребует сущей размеренности и постепенности, а то совсем не иначе, а будет оно тем еще курам разве что на смех.

Ну а для того чтобы именно разом исключительно так максимально полезно решить проблему самого же насущного сближения между интеллигенцией и народом, надо бы было в него вовсе никак не гуськом непонятно зачем уходить, одну лишь землю матушку безбожно от края до края топтать.

Нет, уж для всего этого, прежде всего, было необходимо сколь основательно подтягивать наиболее достойных его представителей именно до своего собственного интеллектуального уровня.

И только в чем-либо подобном и может быть заключен, тот еще наиболее максимальный успех истинно наибольшего сближения между теми совсем ведь неизбежно довольно-таки весьма многозначительно различными частями всецело ведь полностью же, как есть никак этак здраво неразделимого фактически единородного общества.

100

Технический прогресс и вправду по-своему довольно-таки безгранично уж явно неисчерпаем.

Однако та немыслимо вконец закостеневшая группа, истово вросшая всем своим крайне недалеким мировоззрением в дерн на редкость, как есть полностью уж умиротворенного и никак и близко совсем вовсе-то неправо упитанного тщеславия, вполне еще явно может повести людей нисколько не в ту всем нам жизненно важную и нужную сторону.

Ну а дабы всего этого никак и нигде попросту не произошло, всей той интеллектуальной элите и был до чего еще весьма ведь обязательно необходим именно тот на редкость «свежий приток крови».