Наталья Метелица - КАПЛЯ В КАПЛЕ. Стихи

Вчерашним умом не сказать себе: хватит иллюзий,
Надежд, что пришедший другой – только выпавший снег,
Не знавший еще ни плевков, ни двуногого груза,
Когда тот двуногий по сути едва человек.

И веришь, что будет иначе. Иное молчанье.
Его объясненье. Ему поворот в целый круг.
И крик! Но другой! И другие ладони в начало,
Что станет концом – для души и доверчивых рук.

Но это потом. А пока ты стогласная радость.
Стоглазая – видеть, сторукая – то обнимать.
Того! Для кого твоя память навеки терялась,
Чтоб всех до него – не прощенных – почти забывать.

Пришедший, зачем ты такой? В простоте недомыслий.
В изломе законченных форм и согласии швов.
Мне весь непонятный. Мне – той, что еще недогрызли.
И той, что рождалась семь раз, – возрождая любовь.

– Я умру?
– Все мы когда-то умрем, глупая девочка.
По сырым коридорам нам раздадут голоса,
и с каждым звуком дождь будет казаться реальнее
для тех, кто с нами на полпути
покидает земную пустыню.
Все мы
однажды
станем
доЖДЁМ…
– Ты шутишь?
– Нет… Разве тебе не кажется ЭТО реальным?..

Путник
случайно забрел
не
в те
двери.
Путник не знал, какие —
к каким.
С виду натычут добра
в интерьеры.
И – зарядя’т боевым.

Качели падали,
устав играть полёт.
И даже ветер
не тревожил раны.
Он чувствовал,
что тоже упадет
однажды,
отметая время…
страны…

Захочет отдыха.
И в выверте своем
уже не обнаружит
смысл и радость.
И спросит:
– Для чего мы все живем,
когда наполовину жизнь игралась?!
…
Вновь падала хрустальная мечта,
не одолев взлететь
за половину.
Сбывался сон —
смеялась высота,
ломая человеческую
спину.

Осовремененная
дикость бытия.
Всё те же правила пещерного союза,
но изощреннее
утробный голод «я» —
pardon,
интеллигентного
«от пуза».

У человека
прежде крылья
вырастали,
но аппетиты обгоняли крылья, —
не успевая измерять промилле
в холодный век духового унынья,
где люди
с каждым знанием
дичали.

У режиссера кончились актеры:
актеры возомнили свой театр
и раздробили мир – на территории,
где продавался зрителям базар.

Мельчали извращенные идеи.
У зрителя мельчал иммунитет.
А режиссер выращивал растенья —
и одному себе среза’л букет
свободно-молчаливого цветенья.

Нет смысла ни в начале, ни в конце
ошибочного мироздания… Входите…
не стучитесь… На лице
рот словом «здравствуйте»
насильно не кривите…

и сразу… к делу… и на ты… и без
запятых при имени распятом…
и в куче мусора… о святости колец?…
как будто Ваша я и Вы меня засвата…

– ли/хие времена… невежд и панибратов…
Ищу гнездо… и сердце вновь родить
в лазейке… где сама и виновата…
что уходила… не сказав т е б е «прости».

И не шёл человек к человеку
тысячу лет.
И болела спина у земли —
пустоту удержать.
Ведь кому-то всегда тяжелей
за кого-то болеть,
Чтоб веками глупцов
для таких же глупцов
продлевать…

Позаставлено – не пройдешь.
Понаделано – не исправить.
И уже без разбору прёшь.
И уже без разбору гадить.

Потому что вернуться – крест.
Непосильный да невозможный.
И уже все равно, что есть, —
Лишь бы только себе дороже.

Каждый умник – других умней.
Каждый мнит угол свой острее.
До раскола ногтей и дней
Разгрести бы себя по идее!

Наказать – словно водку пить:
Ненавидишь, но после – проще.
Если совесть на час залить,
Завтра кровью и дополощут.

Поразорвано – не сошьешь.
Понаписано – не разбавить.
И опять без разбору прёшь,
Чтобы дальше жалеть —
и гадить.

Разобраны логические лазы,
всё перемерено из сотых рук
морали…
Бриллианту вторят стразы.
А суть одна —
ПОРОКА вечный круг.

Я виновата в этом нетерпенье.
Сознание с душою (смех один!)
не дружат… а ленивые колени
противятся понятью «господин».

Но, Господи!.. У совести лазейки
ведут к иному наказанью!.. Спать
нет мочи. Вынимаю батарейки,
а сердце снова трудится считать
овец, баранов… да себя средь стада.
А может, в самый раз «на волю рвать»,
повеселив сон Пастуха?… А надо
сбегать лишь от себя!
Да…
не сбежать.

Я буду помнить тот взмах…
Этаж высоких свиданий
разрушил кости мои,
что заменяли броню.
У кожи кончилась власть
не распароленной тайны —
и нет защитных кусочков —
впустить и выжить!..
Войну
затеял кто-то другой…
Кто н а м и звался секунду…
но сделал черное дело —
и убежал наблюдать.
Внутри скребет Оруаль*…
Я узнаЮ… Но – забуду
об этой страшной себе…
И пчёл сзываю на падь!

Но что нам па’девый мёд?!
ЧТО склеит эта подделка?
Картонку ложных свиданий
из кожи раненых ласк?
А может, кости мои
растащат на статуэтки?
Так незаметнее стяжки??
Интеллигентнее лязг???

Ты в это вряд ли поверишь!..
Твой ум умнее победы,
где будут только обломки!..
и пчелы там не жужжат!
Зачем такие сраженья?!.
Кровавый шик эполетов
тебе дороже страданий,
где наши раны грешат?!…
____________________________________________________

В смятенье правды больше, чем в покое!
Когда свеча погаснет, то покой —
Лишь мертвый сгусток воска, где простое
Зарыто под пластами! Вновь со мной,
Нет, не простое – взвинченное нечто,
Аморфное – как тот рельефный воск,
И давит мне на темя, шею, плечи,
А в сущности – раздавливает мозг!

Покой… какая блажь средь изуверства!
Когда ты, сам себя перепахав,
Не знаешь, для чего пришел из детства,
Чтоб от себя всю жизнь бежать стремглав.

Всё ничего:
у десятого раза
Больше и опыта, и простоты.
Люди смелее. Губительней фразы.
«Девушка».
«Женщина».
«Ты!»