Андрей Драгунов - стул. стихотворения

Кто в соседнем доме живёт – не знаю —
иногда на просвет вижу чьи-то тени —
через штору, то есть – почти случайно —
чьи-то руки в тусклом и пыльном свете —
от настольной лампы – всегда неяркий…
чтобы только – точно – чернильный профиль,
как случайный зритель в соседней арке —
почтальон, что письма с утра разносит…
но кому – не знаю – в соседнем доме
только пыль за шторой в неярком свете…
и ни шага в сторону, как в вагоне,
что в другую сторону вечно едет…
и спросить бы зрителя – кто за дверью,
но и он куда-то спешит убраться,
чтобы – вдруг – не стать чьей-нибудь потерей,
с кем уже однажды пришлось расстаться.

Дни сосчитаны – чернилами – не часами…
очень скоро и взгляд мой в стекле потухнет
и водичку – только – отсутствующими зубами —
пережёвывать буду на общей кухне…
где соседский кот – из другого мира —
теребит когтями края рубахи,
а сосед – нетрезвый – бредёт к сортиру,
чтобы разрыдаться, как вор на плахе —
за свои художества в подворотне…
Скоро голос стихнет – одно дыханье,
как следы от пальцев – на обороте —
навсегда составленного завещанья…
и ни слова больше… ни дня, ни даты! —
очень скоро почерк пойдёт на убыль…
и стихи, написанные когда-то,
превратятся – просто – в древесный уголь.

Вместе с поездом уходит земля из-под ног —
никакой возможности ещё задержаться…
проводник – хранитель семи дорог
предлагает чай и бельё… Остаться бы,
но билеты куплены и вагонный чай
сокращает время – хлебнёшь – забудешь! —
и не вспомнишь – кто будет тебя встречать…
Время – длинный список забытых улиц,
невозможных встреч, слишком долгих зим…
что на юге редкость, но происходит…
и в вагоне вечером – ты один —
кто в окошке видит своё сегодня! —
бесконечный выбеленный простор,
за которым смерть с проездным билетом…
умирает, помнишь, в финале Хор,
но никто не плачет по нём при этом!

Выветренные, чернеющие, зябнущие деревья —
под окном – как будто чернильный росчерк —
толи Автора… толи его сомненья —
нужен ли в списке и этот прочерк —
происходящего… длинны тени
на побелевшем пространстве парка…
мальчик в углу, преклонив колени,
громко горнит… и ему не жарко…
баба напротив – веслом хлопочет,
перебивая скрипачку – в сумме —
происходящего – стыло очень! —
и никого, кто о них подумал,
то есть – забыл! – и пусты деревья —
в переживаниях… чёрный росчерк
ветки, что отмечает сомненья…
и ни о чём – уже – не попросит.

…и огни заплетаются в ткань дороги,
что всегда – туда… никогда – обратно! —
автомобильный гудок – не строгий
оповещает о вероятном,
то есть, что видишь, о том, что будет,
если – опять – светофор не пропустит дальше…
и вокруг – чужие – до срока – люди
не осудит за вымысел твой вчерашний…
и огни сольются, как дождь в канаву —
будет много света, но мало звука! —
и дыхание, выветренное, по праву —
воздухом – будет тому порукой…
и останется – точно – пока не крикнут —
Стой, куда, воротись обратно…
толи матом крикнут… толи молитвой…
но огни не спасут – уже – вероятно.

Даже в бинокль не видно кто гуляет в парке —
толи женщина, толи мужчина – все выглядят одинаково…
и собаки брешут на всю округу про свои подарки —
точно так же! – не отличить – в их своре кто есть друг другу…
их словоблудия ветер вокруг разносит,
не стесняясь в выборе места и подворотни…
и верблюд – случайный – уже ни о чём не спросит —
дальше пойдёт – в горбах – по привычке – осень…
то есть – отсутствие еды и какой-то влаги.
Спросишь его – Откуда – в ответ молчанье…
то есть, как будто, чернилами по бумаге —
мелкие буковки… или воспоминания…
что – ни уму, ни сердцу – ночное бдение —
и у подушки – тоже – свои причины —
не отзываться на вымышленные сомнения…
кто там гуляет в парке – женщина ли… мужчина.

В привычных очертаниях двора
порой находишь новые рисунки —
забытые когда-то, но с утра
их снова видишь… груз пастушьей сумки
тревожит больше!.. – выпитый портвейн —
отягощает здравые попытки
уйти из жизни… с вычетом потерь! —
чтобы потом остаться на открытке…
или почтовой маркой – навсегда.
Вон, видишь, во дворе играют дети,
которые не знают про тебя,
но – только – ты – теперь за них в ответе —
чтобы запомнить! – может быть – простить…
собаки лают – караван уходит
в другое место, где ему и быть…
Погода в декабре – всегда подводит.

Я буду погонщиком – дряхлым и старым
и буду страдать по отсутствию дома —
в конце проживания… время настало —
не календарное… Всё по-другому…
без вычисления даты и места,
кто-нибудь скажет, что так и должно быть…
видишь, звезда, вспыхнув, пала отвесно,
не сокрушаясь о том, что возможно —
было бы лучше – ещё – вместо свечки,
то есть – в окне… то есть – там – за балконом,
там, где посчитаны были овечки,
сон нагоняя… каким-нибудь новым
будет признание – утром – во вторник…
или в четверг… нескончаемы числа…
старый погонщик – не уголовник —
переезжает, расправившись с жизнью.

Стакан на столе с чаем независимо от тебя
существует… блюдце, лимон, тарелка,
головная боль… последние три рубля
в пиджаке… в телевизоре перестрелка…
Это пятница, вечер… оставшееся с утра
впечатление – тонет в остатках чая…
и стакан, не убранный со стола —
как почти свидетель… увы – случайный…
в отпечатках пальцев, в рисунке губ.
Край стакана помнит твоё дыханье,
то есть – воздух – медленный – здесь – вокруг,
оставляя нынешнее – без вниманья,
без твоих скукоженных разом слов…
На столе – тарелка, стакан… посуда —
никакого смысла – пейзаж таков,
то есть – натюрморт – только не отсюда.

Ты не спросишь меня – откуда мои стихи…
да, и я не отвечу – бумага, чернила, погода! —
то есть – всё случайно… написанные грехи! —
время года – осень, но снег уже под балконом…
и следы собачьи… и птичий какой-то след…
и вода из крана теперь холодней, чем раньше —
вот, тебе, праздник… вот, тебе, мой ответ…
и никто не скажет – что! – будет сегодня дальше…
скажем – так – к обеду… то есть – пока светло! —
за обедом никто не спросит – А что на ужин?.. —
так как это будущее – которое далеко
и в обед – не обозримо – ещё – к тому же…
как какой-нибудь пряник или компот…
как стихи, написанные во вторник
за неделю до нового года! – год
завершается снегом – вчера – сегодня.