Андрей Драгунов - Простые вещи. Стихотворения

Ниточку тонкую заснеженных проводов
перед глазами – чувствуешь, как руками…
то есть, как будто, трогаешь – как! – суров,
даже – не холод, а снежный морозный камень…
слипшийся в сумме длинных безмолвных строк —
телефонии, света… каких-то станций…
смотришь и думаешь – это и есть урок
азбуки Морзе – в спутанной комбинации —
в перечислении – точка-тире-пробел…
без многоточия, без сокращённой фразы,
что ничего не выглядит, как хотел…
только вода, замёрзнув, блестит всё также! —
как ей положено… в нитке бессвязных слов…
скомканный смысл, то есть, почти что – камень —
без продолжения вовсе… а весь улов —
только лишь то, что сможешь ещё руками
утром потрогать, оставив свои следы
на проводах, на замерзшем ночью звуке…
в том, что ещё короче, чем думал ты! —
предполагая его – лишь – как часть разлуки —
без зачисления в списки, без – Знаешь, мы
всё ещё можем исправить, пока не поздно!.. —
только замёрзли пальцы от той воды —
той, что обычно ближе, чем пальцы – к звёздам…
или ещё к какой-нибудь вышине,
то есть – туда, где облако или туча —
по проводам расплёсканы, как во сне…
то есть, когда – всё лучше… гораздо лучше.

После всех прощаний – читай похорон —
избегаешь радостную цветочницу…
и скопление массовое ворон,
потому что – урок повторять не хочется…
так как снова не хочешь на край земли,
то есть – за город, чтобы не стать оградою
с участковым номером на груди…
что туда доставляют – уже составами…
и развозят тележками по полям.
чтобы лучше видеть масштаб строения…
и достаточно ль будет стране угля,
чтобы встретить следующее воскресение
или длинный путь в миллионы лет…
как ещё там сладится – в преисподней! —
до какого уровня санный след
доведёт состарившегося сегодня…
и какую клумбу твои цветы,
о, цветочница – выровняют – сровняют,,
если мне – так! – радостно шепчешь ты —
Покупай! – все когда-нибудь умирают.

В молчании стены передо мной —
с твоим портретом – только запах краски —
ни сигарет, ни кофе, ни другой,
какой-нибудь другой! – земной раскраски
дыхания… ни запаха цветов —
какой-нибудь фиалки, орхидеи…
или жасмина – в баночке для снов —
хотелось спать – всегда – в конце недели…
ни запаха бумаги, то есть, книг —
ты так любила книги, как иконы! —
но вдруг – в один – в один прекрасный миг! —
ты выбросила книги все с балкона.
освободившись, как сказала ты,
от выживших из времени подделок…
иконы только и ещё цветы —
вдруг – сохранились – в качестве примера,
наверное… и больше – ничего,
да – табуретка сохранилась тоже —
я помню – как разбила ты окно,
её взяв в руки, чтобы подытожить
и изменить столь неприглядный вид…
Есть лампочка – теперь без абажура
и стены робко прикрывают стыд
наличием в углу макулатуры…
и запахом! – устойчивость чернил
не совладает с масленою краской,
да, и с любой другой… тут – мил не мил —
не аргумент – всё выглядит прекрасно,
пока сидишь и смотришь на портрет! —
вдыхаешь мёртвый аромат квартиры,
понять пытаясь – в чём же был секрет
художника, вписавшего полмира —
на обороте твоего лица…
с той стороны, означенного места —
здесь в этой комнате, где время без конца —
как запах краски – всюду… повсеместно.

Город всегда остаётся там, за мостом,
где пустые троллейбусы пересекают площадь,
не поворачивая… как говорят потом,
что это только работа – ни меньше, ни больше…
что это всего лишь маршрут – из оттуда – сюда —
тонкие линии сцепок и перекрёстков…
что лишь, куда проложены провода,
водитель и едет – без домыслов и вопросов.
Город – всё то, что прячет неоновый свет
за чешуёй асфальта, в бордюрный камень,
перебирая лавочки и парапет
длинным свечением… струны – почти руками,
как провода троллейбуса перед мостом —
чтобы ни мысли – в сторону – за ограду…
чтобы потом не биться, как лещ хвостом —
на берегу с протухшей селёдкой рядом…
ибо, куда ни глянешь – кругом вода,
а за мостом – не езженая дорога…
и, чем короче троллейбусные провода,
тем вероятностей встречи – совсем немного.

Спроси у света – сколько ещё дней,
нет – не у фонаря – спроси у света! —
у лампочки спроси, что всех бледней
и гаснет с наступлением рассвета,
и дожидается, когда придёт черёд —
опять гореть – неярко – монотонно…
порой – восторженно… но кто там разберёт —
как это всё описано дословно —
в какой-нибудь инструкции… Спроси —
как выглядит вольфрамовая строчка —
в произнесении… наверно, как – Прости,
или – Оставь в покое этой ночью…
и в остальные – тоже – не буди!
Свет продлевает сумрак ненадолго,
сжигая за собой – мосты, пути…
и смотрит – ни собакой и ни волком —
в твои глаза… пока ещё не спишь,
как остальные в это время суток,
и лампу жжёшь настольную – молчишь,
считая до сожжения – минуты
или часы, чтоб точно знать – когда
закончится в квартире освещенье…
погаснет лампочка, а за окном звезда
попросит – за отсутствие – прощенье…
и будет говорить всю ночь с тобой —
про ту, вольфрамовую строчку и про почерк
Создателя, что написал рукой —
Да будет свет! – как будто – между прочим.

Есть утром хлеб на краешке стола,
чтоб крошки не попали на страницы,
чтобы – в чернилах – хлебная гора
не пробовала – смыслом – раствориться…
и в содержании – покрошечный сюжет —
на краешке стола – с кусочком хлеба —
распространённый вариант, где нет
каких-нибудь сомнений… или бреда
по поводу нахлынувшей тоски,
вселенской скорби или – вдруг – разлуки —
с самим собой, то есть, когда руки —
к отображению не тянешь… или руки —
куда-нибудь не тянешь – от стола,
где всё – страницы, крошки и чернила,
холодный кофе, сигарет гора,
то есть, окурков в пепельнице – мило —
такой вот натюрморт в начале дня!.. —
в окне – ещё – луна не затухает —
плюс пара звёзд, что так же, как меня —
её – на краешке стола – не впечатляют.