Сомерсет Моэм - Санаторий - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Сомерсет Моэм - Санаторий - английский и русский параллельные тексты - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Название:

Санаторий - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Сомерсет Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Сомерсет Моэм - Санаторий - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Санаторий - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Сомерсет Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Рассказ Сомерсета Моэма.
Сомерсет Моэм (1874–1965) — один из самых проницательных писателей в английской литературе XX века. Его называют «английским Мопассаном». Ведущая тема произведений Моэма — столкновение незаурядной творческой личности с обществом.

Санаторий - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Санаторий - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Сомерсет Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

It is a sardonic theme song that runs through a sprightly operetta.	Она подобна зловещему лейтмотиву, пронизывающему игривую оперетку.
Now and again the gay, melodious arias, the dance measures, deviate strangely into tragic strains that throb menacingly down the nerves; the petty interests of every day, the small jealousies and trivial concerns are as nothing; pity and terror make the heart on a sudden stand still and the awfulness of death broods as the silence that precedes a tropical storm broods over the tropical jungle.	Сквозь веселые, ласкающие слух арии и танцевальные ритмы нет-нет да прорываются какие-то трагические ноты, которые угрожающе бьют по нервам; мелочные повседневные интересы, пустяковые обиды и пошлые заботы отступают на задний план; от боли и ужаса сжимается сердце, и страх смерти снисходит на душу, подобно тому, как тишина, предвещающая тропический ливень, снисходит на джунгли.
After Ashenden had been for some time at the sanatorium there came a boy of twenty.	Вслед за Эшенденом в санатории появился юноша лет двадцати.
He was in the navy, a sublieutenant in a submarine, and he had what they used to call in novels galloping consumption.	Моряк, младший лейтенант, он служил на подводной лодке и заболел тем, что в романах принято называть "скоротечной чахоткой".
He was a tall, good-looking youth, with curly brown hair, blue eyes and a very sweet smile.	Это был высокий, красивый юноша с вьющимися каштановыми волосами, голубыми глазами и ласковой улыбкой.
Ashenden saw him two or three times lying on the terrace in the sun and passed the time of day with him.	Эшенден виделся с ним два или три раза на веранде, и они обменялись поклонами.
He was a cheerful lad.	Это был веселый парень.
He talked of musical shows and film stars; and he read the paper for the football results and the boxing news.	Он болтал о музыкальных ревю и кинозвездах; читал в газетах сообщения о футбольных матчах и состязаниях боксеров.
Then he was put to bed and Ashenden saw him no more.	А потом юношу уложили в постель, и Эшенден больше его не видел.
His relations were sent for and in two months he was dead.	Вызвали родственников, и через два месяца его не стало.
He died uncomplaining.	Он умер без жалоб.
He understood what was happening to him as little as an animal.	Он понимал, что с ним происходит, не больше, чем какое-нибудь животное.
For a day or two there was the same malaise in the sanatorium as there is in a prison when a man has been hanged; and then, as though by universal consent, in obedience to an instinct of self-preservation, the boy was put out of mind: life, with its three meals a day, its golf on the miniature course, its regulated exercise, its prescribed rests, its quarrels and jealousies, its scandal-mongering and petty vexations, went on as before.	Несколько дней санаторием владело то же тягостное чувство, какое бывает в тюрьме после казни одного из заключенных; а потом словно по уговору, повинуясь инстинкту самосохранения, все выбросили мысль о юноше из головы: жизнь с ее неизменным распорядком, с питанием три раза в день, гольфом на миниатюрной площадке, принудительным отдыхом, ссорами и обидами, сплетнями и мелочными неприятностями пошла своим чередом.

Campbell, to the exasperation of McLeod, continued to play the prize-song and 'Annie Laurie' on his fiddle. McLeod continued to boast of his bridge and gossip about other people's health and morals.	Кембл, к ярости Маклеода, все так же пиликал на своей скрипке модную песенку и трогательную мелодию "Энни Лори". Маклеод все так же бахвалился своим искусством игры в бридж и сплетничал насчет здоровья и нравственности других.
Miss Atkin continued to backbite.	Мисс Аткин все так же злословила.
Henry Chester continued to complain that the doctors gave him insufficient attention and railed against fate because, after the model life he had led, it had played him such a dirty trick.	Генри Честер все так же жаловался, что доктора уделяют ему мало внимания, и сетовал на судьбу, которая с ним, человеком праведной жизни, сыграла такую подлую шутку.
Ashenden continued to read, and with amused tolerance to watch the vagaries of his fellow-creatures.	Эшенден все так же читал и со снисходительным любопытством наблюдал за причудами своих страдающих братьев.
He became intimate with Major Templeton.	Он сблизился с майором Темплтоном.
Templeton was perhaps a little more than forty years of age. He had been in the Grenadier Guards, but had resigned his commission after the war.	Темплтону было на вид немногим больше сорока, и в свое время он служил в королевской гвардии, но после войны ушел в отставку.
A man of ample means, he had since then devoted himself entirely to pleasure.	Человек весьма состоятельный, он стал жить в свое удовольствие.
He raced in the racing season, shot in the shooting season and hunted in the hunting season.	В сезон он участвовал в скачках, в сезон стрелял куропаток, в сезон травил лис.
When this was over he went to Monte Carlo.	А когда все сезоны кончались, ехал в Монте-Карло.
He told Ashenden of the large sums he had made and lost at baccarat.	Он рассказывал Эшендену, какие крупные суммы выигрывал и проигрывал в баккара.
He was very fond of women and if his stories could be believed they were very fond of him.	Он был не прочь приволокнуться за женщинами и, если верить его рассказам, делал это не без успеха.
He loved good food and good drink.	Он любил хорошо поесть и выпить.
He knew by their first names the head waiters of every restaurant in London where you ate well.	Он знал по имени метрдотелей всех лучших лондонских ресторанов.
He belonged to half a dozen clubs.	Он был членом полдюжины клубов.
He had led for years a useless, selfish, worthless life, the sort of life which maybe it will be impossible for anyone to live in the future, but he had lived it without misgiving and had enjoyed it.	Много лет он вел бесполезную, пустую жизнь самовлюбленного эгоиста, ту жизнь, которая в будущем, быть может, станет немыслима, но ему тем не менее жилось легко и беззаботно.
Ashenden asked him once what he would do if he had his time over again and he answered that he would do exactly what he had done.	Однажды Эшенден полюбопытствовал, как бы поступил Темплтон, если бы можно было все начать сначала, и тот ответил, что поступил бы точно так же.
He was an amusing talker, gay and pleasantly ironic, and he dealt with the surface of things, which was all he knew, with a light, easy and assured touch.	Это был интересный собеседник, веселый и беззлобно насмешливый, он скользил по поверхности явлений - не будучи способен на большее - легко, свободно и уверенно.

He always had a pleasant word for the dowdy spinsters in the sanatorium and a joking one for the peppery old gentlemen, for he combined good manners with a natural kindliness.	У него всегда находился комплимент для поблекших старых дев и шутка для вспыльчивых пожилых джентльменов, потому что хорошие манеры сочетались в нем с врожденной красотой души.
He knew his way about the superficial world of the people who have more money than they know what to do with as well as he knew his way about Mayfair.	В легкомысленном мире людей, которые имеют больше денег, чем могут истратить, он чувствовал себя так же уверенно и свободно, как среди фешенебельных особняков Мэйфэра[2].
He was the kind of man who would always have been willing to take a bet, to help a friend and to give a tenner to a rogue.	Он был из тех, кто всегда готов заключить пари, помочь другу или дать десятку нищему.
If he had never done much good in the world he had never done much harm.	Пусть он сделал не так уж много добра, зато и зла сделал немного.
He amounted to nothing.	Баланс его жизни сводился к нулю.
But he was a more agreeable companion than many of more sterling character and of more admirable qualities.	Но общаться с ним было куда приятнее, чем со многими обладателями более цельных характеров и достойных качеств.
He was very ill now.	Теперь он был тяжело болен.
He was dying and he knew it.	Он умирал и знал это.
He took it with the same easy, laughing nonchalance as he had taken all the rest.	Он относился к своему положению с такой же легкой улыбчивой беззаботностью, как и ко всему на свете.
He'd had a thundering good time, he regretted nothing, it was rotten tough luck getting TB, but to hell with it, no one can live for ever, and when you came to think of it, he might have been killed in the war or broken his bloody neck in a point-to-point.	Он порядком покутил на своем веку и ни о чем не жалеет, правда, ему здорово не повезло - схватил туберкулез, но черт возьми, никто не вечен: ведь с таким же успехом он мог погибнуть от вражеской пули или сломать себе шею, беря барьер.
His principle all through life had been, when you've made a bad bet, pay up and forget about it.	Всю жизнь он придерживался правила: уплати проигрыш и забудь о нем.
He'd had a good run for his money and he was ready to call it a day.	За свои деньги он получил достаточно и теперь готов прикрыть лавочку.
It had been a damned good party while it lasted, but every party's got to come to an end, and next day it doesn't matter much if you went home with the milk or if you left while the fun was in full swing.	Вся его жизнь была сплошным праздником, но всякий праздник рано или поздно кончается, и на другой день не имеет особого значения, уехал ли ты домой на рассвете или исчез, когда веселье было в разгаре.
Of all those people in the sanatorium he was probably from the moral standpoint the least worthy, but he was the only one who genuinely accepted the inevitable with unconcern.	В отношении морали он стоял ниже всех обитателей санатория, но зато один только он с искренней беспечностью принимал неизбежное.
He snapped his fingers in the face of death, and you could choose whether to call his levity unbecoming or his insouciance gallant.	Он открыто презирал смерть, предоставляя другим считать его легкомыслие неприличным или восхищаться его мужественным спокойствием.