Андрей Лещинский - Причина смерти

Он вспомнил, что этого человека зовут Митрофаном, что он долгое время был правой рукой Быка, что единственное дело, которое он любит и умеет делать, это убийства и организация убийств. Потом Митрофан с Быком разошлись, были дележи, кровавые разборки, говорили, что Митя убит, но вот он жив, и кто-то поручил ему отнять груз у Доктора. Он станет трупом через несколько часов, но их может хватить, чтобы все испортить. Впрочем, Доктор пока ещё был очень силён и в своем успехе не сомневался.

Остальные тоже подтянулись, и, Доктор не успел предостеречь и крикнуть, Крок тоже подошел. Доктор смотрел на радужную дымку, вившуюся снаружи и внутри тела его верного помощника, сперва огорчился, а потом подумал, что может, оно и к лучшему. Нет, всё равно было очень больно и страшно на это смотреть. Тяжко стоять живому среди мёртвых, тому, у кого есть будущее с теми, у кого нет. Впрочем, у Крока и у Мити будущее, скорее всего, всё же было. Доктор вздохнул тяжело, так что заболела эта вернувшаяся острая игла в сердце, сказал:

— Ну что, Саша, наверное, можно заканчивать.

— Да, Борис Эмильевич, безусловно.

Он подошел к таможенным чиновникам, отступившим в тьму тени контейнера, заговорил с ними, покивал головой, дождался ответных кивков и тихих слов. Все ушли, остались Доктор, Крок и один таможенник.

— Трейлер сейчас будет. До проходной я установил скрытое наблюдение, потом поведём двумя бронетранспортерами и вертолётом.

— Документы, разрешения?

— Всё полностью проверено, сам всё внёс в компьютеры ворот, охраны, пропуска настоящие, разрешения на бронемашины и вертолёт получены, на всём пути следования организованы посты поддержки. Я всё понимаю, Борис Эмильевич, но сделать больше невозможно абсолютно ничего.

— Я могу вам сказать, Крок, что нас просто так не отпустят. Начнется всё на площадке перед воротами. Чем вы там сможете ответить?

— Перед воротами… Но, Борис Эмильевич! Пока ворота закрыты, они груз не вывезут, а когда откроются, там уже наши люди и техника.

— А если они попробуют по воздуху?

— Чем? Грузовым вертолётом? Там на площадке наша машина. Борис Эмильевич, вспомните! Мы же её сами выбирали. Кто от неё уйдет?

— Так-то оно так. А что у нас всё-таки с этой стороны?

— Ну, вообще не так много… Всего на всей на территории двадцать пять человек с ручным оружием.

— Ладно. Что есть, то есть. Кстати, ваша просьба будет выполнена, я уверен, но вы сами, Саша, знаете ли…

— Я догадался, Борис Эмильевич. Но это ничего. Так или иначе, всё равно дело идет к концу.

— Вы уверены, что родились впервые?

— Если и нет, то я ничего не помню.

Подъехал трейлер, разорвав тёплую пелену разговора искусственным светом фар, грохотом двигателя и вонью химических соков внутренностей. Он сам, мгновенно и яростно, закинул контейнер на спину, зажал его стальными скобами, подпёр двери короткой могучей балкой, замигал красными и синими мигалками, обозначавшими перевозку спецгруза особой государственной важности, и пополз в воротам. Доктор и Крок сели в машину и поехали за ним.

Если бы не было никаких помех, то водителю следовало бы подъехать к автоматическим воротам, поднять к стеклу первый пропуск, затем остановиться у вторых ворот. Там охранники посмотрели бы на второй пропуск с грузовичком и шлагбаумом, отнесли бы третий пропуск наверх и сунули бы в сканер. Компьютер дал бы добро, они связались бы с таможней — зелёная большая круглая кнопка — и услышали бы разрешение на выезд. Из принтера они получили бы четвёртый пропуск, отнесли бы его вниз, приложили к идентификационной пластинке трейлера. Если бы пропуск не начал орать, они забрали бы его себе, пошли бы наверх и открыли бы ворота. Не очень долго, не очень сложно и в общем стопроцентно, поскольку все было проверено несколько раз.

Всё-таки, хотелось ещё подстраховаться. Доктор обогнал трейлер, подъехал к двухэтажной будке охранников, посмотрел вокруг на тихую темноту. Крок вышел из машины, открыл служебную дверь пропуском, который держал в руке, и пошёл наверх. Кроме двух десятков уродов там должны были быть таможенный офицер и заместитель начальника службы безопасность четвёртого участка. Доктор остался ждать в машине.

Он совершенно ясно и отчетливо понимал, что сейчас начнут стрелять. Не хотелось нервничать, поэтому Доктор медленно достал сигарету, и закурил, что делал очень редко. Время подходило, Доктор курил, фары и мигалки грузовика выползали из-за деревьев и мусора. Он плохо представлял, что сейчас будет, потому что сам никого никогда не убивал, и на него никогда не нападали. Доктор был очень осторожен, и возможности защиты всегда намного обгоняли его ценность, как объекта нападения. Сначала связи, потом заработки. Сначала охрана, потом опасность. Он испытывал отвращение к насилию, именно к грубой силе, разрывающей правила игры и пытающейся идти напролом людских желаний, надежд и отношений. Никогда Доктор не брал в руки оружие, и никогда его люди не имели необходимости и не получали приказ его применять.

Грузовик подъезжал к воротам, в этот момент за спиной Доктора заработал ещё один мотор, и грузовик, тихо стоявший в ряду других ожидавших документов машин, двинулся вперед, проехал мимо бокового окна, в которое смотрел Доктор, и остановился, закрыв проезд через ворота одновременно с остановкой трейлера. Боковая стенка завернулась вверх, из-за неё выскочили человек двадцать с автоматами, в закрытых шлемах. Они бегом бросились к трейлеру. Доктор видел сторону, противоположную той, с которой сидел водитель, видел, как один нападающий встал на подножку кабины, трое остались защищать боковую сторону контейнера, а несколько оказались сзади и, наверное, стали открывать двери, запечатанные выпускной таможенной печатью. Сзади снова раздались звуки движения, из темноты выехал и остановился у суетящейся группы броневик, предназначенный для перевозок банковских грузов. Задняя дверь броневика открылась, к ней подбежали двое и разом упали, как бы споткнувшись об огромную надувную игрушку, вдруг оказавшуюся между ними. Доктор понял, что начали стрелять его люди. Он сидел чуть в стороне от центра начинавшегося боя, но пользовался преимуществами стороннего наблюдателя, поскольку его Бентли надежно защищал от легкого оружия и неблагоприятных внешних воздействий. Он видел, как один за другим попадали четверо с его стороны, как упал ещё один человек у броневика, и подумал, что дело не так сложно, и как-то всё слишком легко и быстро кончается. Так всё просто выходило: пух, нет человека, пух, нет человека. Двадцать раз пухнул, и всё — забирай контейнер. Доктор впервые видел в этой жизни, как убивают людей. Было острое и болезненное чувство вроде спазма дыхательных путей, был какой-то неопределенный страх и бессмысленное опасение за свою жизнь, но в общем всё чуть-чуть напоминало боевик по телевизору, и было странно, что настоящие убийства так похожи на изображаемые.