Андрей Лещинский - Неприятность

Оставшийся в воде парень был большим любителем купаться. Он зашел по грудь, неторопливо всплескивал руками и при каждом всплеске громко кричал:

— Ну, б...дь! Я ...бу!

— Господи! Ну и ну! Кто это такие? — напрягшись на стуле от неудовольствия и непонимания порядка правильных действий, спросил Сергей.

— Солдаты, наверное. Тут же часть, ты же видел. Наверное, в самоволку двинули, — Алексей проговорил это, пытаясь обозначением происходящего ввести его в поток обыденности, тех нормальных явлений, к которым он привык и которые умел контролировать.

Парень, вернувшийся с купания, положил мокрую ладонь правой руки на спину девушки и стал шевелить пальцами, подбираясь к резинке трусов, плотно притянутой к веснушчатой коже действиями его товарища.

— Мокро! Ну мокро, б...дь! — взвизгнула девушка, зашевелив бедрами, как бы пытаясь скинуть тревожащие пальцы с верхней части ягодиц, куда они уже успели доползти.

— Га! Мокро! Я ...бу! Мокро у ей! — заорал передний парень, закидывая назад голову и возвращая ее обратно при произнесении каждой ударной гласной.

Я подошел ближе, чтобы деревья не мешали следить за действиями и реакциями отдыхающих людей. Большинство, особенно те, у которых было много музыки и песен, ничего не замечали. Обсыпанная песком пожилая парочка подобрала барахло и перемещалась в южном направлении, удаляясь от беглых солдат и ворот их части. У них не было машины, поэтому они были свободны в передвижениях. Мужичок залез в свою вишневую «девятку», не закрыв ни двери, ни капот, ни багажник. Его лицо застыло, как гипсовая отливка посмертной маски, глаза не мигали, были мутны, темны и непрозрачны. Застылость порождалась равными противоположными воздействиями двух чувств — злобы и трусости, которые затолкали его в автомобиль и к смеси звуков этой части ладожского берега добавили еще один — визгливый скрежет стартера, пытавшегося завести старый раздолбанный движок. Его жена стояла на коленях и, наклонившись вперед, чрезмерно резкими движениями запихивала в большую хозяйственную сумку привезенное с собой имущество. Видно было, что она исходит злостью, как жаримая в грязной духовке свинина жиром, что ее сдерживает страх, но что, как только они отъедут от этого места, муж и уже готовившаяся рыдать дочка получат, как они говорили между собой, по полной программе.

— Ну и солдаты! Ничего себе, слава боевая. А девица тоже, что ли, военная? — растерянно, начиная злиться, продолжил диалог Сергей.

— Ну, девицу найти нетрудно. Но уж и правда... Вот скоты.

— Чем ты не доволен? Так хотел воспоминаний детства? Ну что, вспомнил? — сердитым резким голосом сказала девушка и встала.

Охранники стояли, выпрямившись, с расстегнутыми пиджаками. Алексей тоже встал.

— Нет, знаешь, в моем детстве такого не было.

— Ну, конечно. Да все было то же самое. Незачем было сюда ехать. Приехал — получи, чего хотел.

Алексей повернулся в сторону ласкавшейся тройки, посмотрел на сидевшего прямо перед ним Сергея.

— Ну, что? Может, прекратить все это?

— Слушай, я не знаю. Мерзко, но, по-моему, лучше уехать. Пусть каждый отдыхает, как может.

— Чего же это уезжать? Нет уж. Приехали — давайте до конца досмотрим, — сказала девушка, глядя на продолжавшего плескаться и голосить парня.

— А тебе не мерзко?

— Мне мерзко стало, когда ты только собрался сюда ехать. А ты что думал здесь увидеть? Вот и любуйся.

— До конца, так до конца. Давайте до конца смотреть, — согласился Сергей, отвернулся от тройки, перевел взгляд на озеро и закрыл глаза.

Чайка ударилась о воду, отскочила обратно в воздух и заорала дико и резко. Купальщик ответил ей особенно сильным плеском и громким возбужденным криком:

— Куда, б...дь! Куда, сука! Ну, я ...бу!

Алексей сделал шаг вперед, охранники переступили, сказал громко, четко, с очень неприятными злобно-издевательскими интонациями вдруг завибрировавшего металлическими звуками голоса.

— Вы правильно говорите. Что начато, надо доводить до конца. Саша! — обратился он к одному, я не понял к которому, телохранителю. — Успокойте ребят. Пусть успокоятся и подождут. И тихо, пожалуйста.

Приятно достижение близкой и несложной цели. Телохранитель с жирным затылком прошел четыре шага, встал правым боком к двум парням и их подруге, левым к хозяину, ткнул носком правой ноги в подъем стопы того, который занимался передком, сказал негромко:

— А ну-ка.

Они так увлеклись друг другом, так позабыли обо всем, да и хватало ли когда-то их мозгов на память, что ничего не поняли. Второй и более сильный удар пробил сферу отстраненности. Парень поднял голову с потным лицом, мокрым полуоткрытым ртом со слюной, длинно капнувшей из правого угла губ, с поверхностным ярким блеском пустых глаз, проговорил, как внезапно разбуженный среди беспокойного, тревожного сна:

— Чего, б...дь? Ну, х... ли? Ты чего?

— Лицом вниз, руки за спину, — охранник наступил на лежавшую на земле ногу парня и подвигал ботинком вперед-назад, так что неприятно захрустели тонкое мясо и бледная кожа вокруг костей.

— Да ты чего, сука, падла?! Ты что, б...дь, наступаешь?!

— Лежать! — охранник ударил каблуком сверху вниз и отвел правой рукой полу пиджака, так что парень, а через миг и остальные увидели черную рукоятку пистолета в коричневой кобуре на границе груди и бока.

Все было как-то странно. Охранник, его дорогой костюм, его огромные размеры, его удары и угрожающий тон немного лишь встревожили ребят, быть может, их спасала глупость. Вид пистолета, напротив, произвел мгновенное и глубоко унизившее меня именно этой мгновенностью и силой воздействия впечатление. Оба парня, обрезав захлебнувшиеся в судорожной тишине звуки, легли на плоские животы и тонкие ребра, вытянули, елозя по подстилке, плеточки рук и послушно исполнили приказ. Их подружка плюхнулась с боку на спину, оперлась о локоть и тихонько завыла, перебивая токи воздуха всхлипами, сморканьями и резким жалобным ойканьем.

Мотор «девятки наконец завелся. Тетка уже сидела спереди, девочка сзади, мужичок выскочил, закрыл капот, багажник, прыгнул за руль, они уехали.

Второй охранник стоял на самом краю берега, у воды. Нелепость фигуры в негодных для этого пляжа одеждах, ужасное несоответствие угрозы и жертвы убили звуки. Все застыли, кто посмелее, тихо расходились. Застыл и парень в воде. Он стоял, выпучив глаза, и шумно дышал широко раскрытым, искривленным страхом ртом. Казалось, он упирается, противодействуя силе, вытягивавшей его из воды. Однако силы не было, был только страх. Охранник получил команду успокоить и заставить подождать, его все устраивало.

— Слушай, я не хочу давить тебе на психику, но мне это не нравится. Я бы лучше ушел, — сказал Сергей, открыв глаза и глядя в сторону удаленного маяка.