Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том девятый

– Роспись отличная, – он поймал себя на том, что заикаясь, трясет головой, – над фресками работали Рерих и Кустодиев. Читай, – велел он, – оценим автора, – девушка выразительно продекламировала:

– Впервые о зачарованном городе Ветер Иван услышал от своей матери, в Лунных садах. Когда блеск двух лун потек по пепельному небосводу и заструились белыми ручьями аллеи, она наклонилась над его кроваткой и стала рассказывать о городе, где все жители были обращены недобрым волшебником в статуи. Давно это было. Уже столетия они стоят вот так в серебристой пыли, и никто пока не нашел этого города, не вернул к жизни его обитателей. Неизвестно даже, в каком месте Вселенной он находится…

Пьер чавкнул эклером.

– Недурно, – одобрительно сказал инспектор, – хотя на месте цензора я не пропустил бы такое в печать, – Мишель оглянулась, Пьер успокаивающе заметил:

– Не волнуйся. Это шестерки, если говорить местным языком. Парни проверяют Исаака. Большой босс пока не появился, он ждет неподалеку, – девушка отпила кофе из его стакана.

– Ты откуда знаешь? – Пьер фыркнул:

– Мне тридцать лет, из которых я тринадцать служу в полиции, Майя Наумовна, – они говорили очень тихо, – привычки гангстеров везде одинаковы, – кузен прищурился.

– Твой муж прошел проверку. У входа появились двое парней, а между ними коротышка в плаще, – Мишель заметила обыкновенного человека средних лет, – это и есть покупатель само…

Пьер осекся. Распахнутые двери серели милицейскими кителями. Динамик под крышей зала ожил:

– Товарищи пассажиры, оставайтесь на местах, – приказал спокойный голос, – проходит плановая проверка документов.

Оттолкнув ближайшего милиционера, коротышка рванулся к выходу на площадь трех вокзалов. Заливисто перекликались свистки, Мишель поймала взгляд мужа.

– За вами дверь, – одними губами сказал Исаак, – встречаемся на Ярославском у касс, – она велела себе собраться.

– Быстро, – свистящим шепотом сказала Мишель кузену, – служебный ход не заперт, – они нырнули в пахнущий прогорклым жиром коридор кафе.

Над лысоватой головой милицейского полковника переливался яркими красками глянцевый плакат. Мужественный юноша поднимал алую книжечку советской конституции.

Рассмотрев привлекательное лицо, Исаак вспомнил художника, забредшего прошлым годом на институтскую вечеринку. Парень из суриковского института прицепился к нему, словно пиявка. Исаак не собирался становиться натурщиком, однако художник набросал в альбоме пару эскизов.

– И я превратился в паладина советского режима, – Исаак скрыл усмешку, – они еще и снабдили меня стишатами, – стихи неожиданным образом использовали заглавные буквы.

– Я славлю день, в который утвержден во имя Человека и Народа моей Отчизны Основной Закон, – Исаак незаметно взглянул на полковника, – здесь бесполезно взывать к моим гражданским правам.

Согласно Конституции, его гражданские права пока никак не нарушались. Милиция могла задержать подозреваемого в совершении преступления на двое суток. Исаак пока провел в пустынном КПЗ только одну ночь.

Он слышал от смотрящего о московских тюрьмах и пересылках. Ему не сообщили, куда он попал, однако камера не выглядела тюремной. Помещение, пусть и снабженное железными нарами, оказалось неожиданно уютным. Подушка мягко обнимала щеку. На верблюжьем одеяле Исаак отыскал фиолетовые штампы «МГБ СССР». Вещи болтались в здешней кастелянской со времен министра Берия.

Получив от молчаливого милиционера эмалированную кружку с чаем и миску каши, юноша задумался. Он мог попасть в вотчину Комитета, Лефортово.

– Или я на улице Огарева, – он прошелся по камере, – в главном управлении МВД?

На Казанском вокзале его бесцеремонно сунули в черную «Волгу» с затемненными стеклами. Исаак не успел передать самородок заказчику.

Крепкие ребята в штатских костюмах, защелкнувшие на его запястьях наручники, ловко обхлопали карманы куртки Исаака. Золото вытряхнули на свет, кто-то присвистнул. Исаак хорошо знал свои права.

– Не окажись у меня золота, псам нечего было бы мне предъявить, – окна кабинета задернули тяжелыми гардинами, – никому не запрещено пить кофе на вокзале.

Не представившийся ему полковник изучал изъятый у Исаака при аресте паспорт. Юноша поймал себя на том, что оглядывается на дверь.

– Я боюсь, что сюда приведут Михаэлу или Пьера или их обоих, – он сжал руку в кулак, – но с неразберихой в кафе они должны были уйти, – Исаак надеялся именно на такой исход событий. Сейчас думать о Михаэле не полагалось, однако он позволил себе еще мгновение.

– Она курит с Пьером в тамбуре, – уверенно сказал себе Исаак, – а еще она позвонила Катерине Петровне и они встретятся в Ярославле, а завтра они с Пьером окажутся в Заречном, – поезд на Сыктывкар отошел от перрона Ярославского вокзала час назад.

В Заречном мог оказаться и Комитет, однако Исаак слышал от смотрящего о вражде между Щелоковым и Андроповым.

– Павел проскользнул между жерновами благодаря их соперничеству, – вспомнил Исаак, – соберись, сейчас надо быть осторожным, – отцу оставалось два месяца до освобождения по амнистии. Менты, как называл их Исаак, могли вкатить раву Бергеру очередную пятерку.

– Пусть папа повозится хотя бы с младшими мальчишками, – Шимону и Леви исполнилось всего два года, – их даже не стригли в первый раз.

Исаак велел себе сидеть как можно более непринужденно. Самородок в его кармане тянул на десять лет колонии, однако на золоте не было написано, кто именно его намыл. Он, впрочем, понимал, что отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности навел справки о некоем гражданине Бергере, пятьдесят седьмого года рождения, со средним профессиональным образованием и четырехлетним стажем работы.

– И справки сделали свое дело, – он рассматривал погоны мента, – меня допрашивает птица высокого полета, – Исаак очнулся от скрипучего голоса:

– Что вы делали в кафетерии Казанского вокзала, гражданин Бергер? – юноша пожал плечами.

– Пил кофе, гражданин полковник, – Исаак повертел носком горного ботинка, – я приехал в Москву из Сибири третьего дня и намеревался отправиться в Сочи. На Кавказе начинается бархатный сезон, а я хотел отдохнуть.

Маленькие глазки пристально взглянули на него из-под неожиданно элегантных очков, не вяжущихся со свиной рожей, как невежливо подумал Исаак о милиционере.

– Самородок вы привезли из Сибири, – утвердительно сказал полковник. Исаак отозвался:

– Я купил золото в поезде у одного парня. Он сошел ночью и мне не представлялся. Золото, намытое мной за сезон, я сдал государству, у меня были деньги.

В чемодане Исаака, хранившемся у арестованного Павла Петровича, тоже лежала наличность, однако багаж говорить не умел. Полковник открыл серую папку.