Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том девятый

Перед ее носом появилась чашка севрского фарфора. Пьер рассудительно сказал:

– Тетя Марта, оставшись в Берлине, была еще младше Мишель. Ей не у кого было просить разрешений и она вышла замуж за дядю Генриха, не дожидаясь директив, которых она все равно не могла бы получить, – женщина невесело ответила:

– Сейчас другое время, Пьер. Папа никогда не разрешит ей поехать в Советский Союз, – младшая сестра подалась вперед.

– Именно, – страстно сказала Мишель, – Надя, милая, я не хочу волновать папу. Пусть он все узнает от тебя. Я еду не одна, – сестра взяла ее за руку, – до Москвы меня довезет Пьер. Я встречусь с Исааком и все будет хорошо, – Надя поняла:

– Папу тяжело ранили в Требнице, только он все равно чувствует себя виноватым.

– Он не поехал в СССР искать маму и выжил, а мама лежит в Москве на еврейском кладбище, где она и останется…

Памятник темного гранита отделали белым каррарским мрамором. На сломанной виноградной лозе остались две кисти. Сестра не выпускала ее руки.

– Эйтингон велел высечь фразу о добродетельной женщине, – Надя погладила мягкие пальцы Мишель, – и он оплатил чтение кадиша на пятьдесят лет вперед, почти до нового века…

Аня отыскала сведения в книгах записей общины, приводя в порядок синагогальный архив.

– Папа все еще мучается этим, – Надя справилась со слезами, – Мишель права. Он будет волноваться, но все поймет, – Надя очнулась от спокойного голоса Максима.

– Я не вижу причин для паники, – Волк зажег ей сигарету, – рава Бергера освободят по амнистии. Ленечка, следуя примеру Гитлера, захочет привлечь иностранных туристов на Олимпиаду. Он выпустит евреев из СССР и дядя Эмиль познакомится с новым зятем.

Он подмигнул Мишель. Надя сердито отозвалась:

– Не ставь телегу впереди лошади, Исаака могут арестовать.

Упрямо покачав головой, не обращая внимание на недовольное лицо Нади, девушка закурила.

– Я совершеннолетняя, – отрезала Мишель, – я и вина выпью. Я не понимаю, почему ты волнуешься, – она выпустила дым, – паспорт делал Пьер. Документ настоящий, надежнее не бывает. У меня есть комсомольский билет и трудовая книжка…

В трудовой книжке тоже появился снимок Майи Наумовны. Пьер позаботился о правильной печати. Майя Наумовна уволилась из бердичевского строительного треста, где девушка значилась озеленителем. Документы легко укладывались в тайник, искусно сделанный Пьером в подкладке его портпледа.

– В Отель де Вилль, – он махнул на Сену, – ты принесешь другой паспорт. Держи, – девушка полистала страницы.

– Я могу выйти замуж с бельгийским паспортом, – недоуменно спросила Мишель, – зачем мне нужен канадский?

Документ Пьер получил от коллег из Бюро внешней документации. Тамошние парни не задавали лишних вопросов.

– Для советской визы требуется анкета с девичьей фамилией и именами родителей, – наставительно ответил Пьер, – а твой папа значится в черном списке советского посольства. Буде ты напишешь правду, тебе откажут в визе. После нашей росписи, – он сказал это слово по-русски, – тебе сделают новый паспорт. Советскими анкетами лучше не рисковать…

– Ты никогда не была в СССР, – сварливо сказала Надя, – ты не знаешь, что это такое. Погоди, – она поднялась, – мне надо подумать.

На балконе дул свежий ветер. Вода Сены из лазоревой стала золотой. Надя поморгала, справляясь со слезами.

– Я поехала бы за Максимом куда угодно, – поняла она, – однако я обманула его доверие и больше никогда его не завоюю. Он женится на хорошей девушке, нам не суждено быть вместе, – Мишель обняла ее.

– Надя, – по-детски сказала сестра, – ты чего? Ты из-за меня плачешь? Не надо, все будет хорошо…

Женщина сглотнула: «Ничего, все было и прошло». Ей не хотелось думать так, но Надя велела себе не обманываться.

– Все хорошо, – она привлекла к себе Мишель, – я вызову огонь на себя и со стороны папы и со стороны тети Марты, – Надя утвердительно добавила:

– Насчет, – она повела рукой, – сама знаешь кого ты Пьеру не говорила? – Мишель отозвалась:

– Нет, но Исаак о нем знает. Надя, – сестра помялась, – скажи, только честно, я на него похожа?

Надя не могла лгать младшей сестре.

– Да, – ответила она, – но ты его не встретишь, хотя два года назад он еще был жив, – Мишель вздохнула:

– Надеюсь, что уже нет. Спасибо, милая. Мы с Исааком скоро вернемся домой, то есть в Израиль.

Сестры постояли, глядя на загорающиеся фонари, слушая бой часов на соборной башне.

Морщинистые пальцы клерка полистали канадский паспорт. Мадемуазель Мишель-Луиза-Мари-Соланж Пелетье обладала достойной католической гроздью имен и внешностью модели из модных журналов. На фотографии в документе девушка, впрочем, носила скромную водолазку. Темные кудри удерживал бархатный обруч. Сейчас мадемуазель Пелетье надела похожий, только светлый.

– Платье у нее тоже светлое, – клерк взялся за паспорт жениха, – но фаты нет. Должно быть, она ждет ребенка, поэтому свадьба такая быстрая…

К документам прилагалось письмо префекта парижской полиции. Ходатайствуя о сокращении срока ожидания регистрации брака, чиновник объяснял, что старший инспектор месье де Лу отправляется в служебную командировку.

– И не может подождать десять дней, – хмыкнул клерк, – узнав о беременности дочки, папаша Пелетье прижал парня к стене…

К облегчению клерка, жених пришел на регистрацию в приличном костюме. В парижской мэрии привыкли к брачующимся в джинсах. Месье де Лу даже обзавелся галстуком и бутоньеркой в петлице. Будущая мадам баронесса держала букетик лилий. Шелковое платье цвета слоновой кости прикрывало стройные коленки девушки. Дожди ушли, за высоким окном сияло яркое солнце.

– Чулки она не носит, – понял клерк, – но и до войны девчонки летом бегали с голыми ногами…

У стены на скрипучих стульях обосновались свидетели пары. Клерк узнавал бездельников в лицо. Болтающиеся в коридоре мэрии старики за небольшие деньги удостоверяли личности любых женихов и невест. Кроме свидетелей, в зал допускались и гости.

– Их всего двое, – клерк взялся за амбарную книгу, – то есть одна фотограф…

Красивая женщина лет тридцати в пышной юбке щелкала профессиональной камерой. Парень в льняном пиджаке подал барону бархатную коробочку с кольцом. Клерк отчего-то вспомнил себя юношей.

– На шестом десятке я согнулся, – жена пилила его за плохую осанку, – а на войне я был высоким…

Пройдя итальянскую кампанию с войсками Сражающейся Франции лейтенант закончил войну в августовском Париже сорок четвертого года.

– Я помню Маляра, его отца, – он незаметно взглянул на барона, – его знал весь Париж и вся Франция. Незачем примазываться, я видел его только издали…