Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть вторая. Том первый

– Всякая плоть трава, и вся красота ее как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа, – Эстер потянулась за власяницей.

– Колется, – женщина поежилась, – придется потерпеть.

Сняв старые, лондонские шелковые туфли, Эстер почувствовала босыми ногами холод плит. Надвинув на глаза капюшон, взяв свечу, она вышла из кельи.

– Мама, почему поют? – Хосе сидел на муле. «Разве праздник какой-нибудь?»

– Нет, – вздохнула Мануэла. Ребенок в чреве толкался, ворочался.

– Он уже не увидит отца, – поняла женщина, – и Хосе тоже.

Решительно взяв мула под уздцы, женщина повела его к городской окраине, откуда доносилось пение молитв.

– Хоть посмотрю на него в последний раз, – женщина сглотнула, – хоть издали.

Повертев на пальце грубое серебряное колечко, подаренное ей Диего после рождения Хосе, Мануэла пообещала сыну: «Скоро поедем. В горах сейчас хорошо, тебе понравится».

Ворон осторожно выглянул из-за утеса. На пыльном пустыре возвышалось вкопанное в землю бревно. У подножия лежала куча хвороста. Вокруг возвели деревянные скамьи для чистой публики.

– Солдаты будут? – спросили его из-за скалы.

– Как не быть, – пробормотал Ворон. Обернувшись, он велел:

– Святому отцу стреляем в плечо для достоверности. В солдат палите сколько угодно, но только когда я все сделаю.

– Скала в девять футов, капитан, – сказал помощник озабоченно, – вы уверены, что конь не переломает ноги? – вспомнив, как отец учил его брать препятствия, Ворон улыбнулся:

– Вниз не вверх, мистер Гринвилль, мы справимся. Встречаемся в роще, как договорились.

Свеча в руках Эстер капала воском на пальцы. Вице-губернатор заунывным голосом читал приговор. Она отодвинула капюшон: «Солнце выглянуло. Красивый день сегодня».

Бросив взгляд на скамьи, она заметила мужа. Давид сидел рядом с пухлой невестой, наряженной в шелковое платье. Индианка держала над ними большой зонтик. Эстер взглянула в темные испуганные глаза Давида. Донья Каталина шепнула что-то жениху, он слабо улыбнулся.

– Да, – хмыкнула Эстер, – не помогла ей мазь. Пожалуй, хуже стало, по всему лицу прыщи.

Архиепископ поднес к ее губам распятие. Она отвернулась. Его высокопреосвященство кивнул Джованни: «Начинаем».

– Помните, – шепнул святой отец, привязывая ее к столбу, – что бы ни случилось…

Отдав ему свечу, Эстер закрыла глаза. Джованни поджег хворост.

Спрятавшись за углом бедного глинобитного домика, Мануэла не отрывала глаз от Диего.

– Хоть бы на меня взглянул, – вздохнула она, – хоть бы раз.

Мануэла встрепенулась. Хосе недоуменно сказал: «Мама, что это? Зачем жгут?»

Женщина рванулась за ним, но Хосе был быстрее.

– Нет, – мальчик вбежал на пустырь, – не надо! Тетя Эстелла, я вам помогу!

– Хосе! – Мануэла ринулась следом. Пламя разгоралось под ветром. Ребенок потянулся к огню.

– Сынок! – Мендес поднялся. Донья Каталина положила толстые пальцы на его руку: «Диего».

– Отлично, только не садись, – Ворон прицелился.

Женщины завизжали. Мендес, качнувшись, рухнул на скамьи. Из пробитой пулей глазницы хлестала кровь.

– Давай, мой хороший, – Ворон хлестнул жеребца. Конь прыгнул со скалы прямо в костер.

– Хосе, не надо! – заорала Эстер. Огонь подбирался к ее ногам. «Мануэла, забери его!»

Бросившись к ребенку, индианка упала. Солдаты начали стрелять.

– Мама! – отчаянно закричал Хосе. Веревки лопнули.

– Святой отец, – успела улыбнуться Эстер. Женщина ахнула. Мужская рука, подхватив ее, легко подняла в седло.

– Пригнитесь, – велел Ворон, – сейчас все будут палить, и я тоже.

– Дон Эстебан, – пробормотала женщина.

– Сэр Стивен Кроу, к вашим услугам, – Ворон пришпорил жеребца: «Лима меня надолго запомнит».

Джованни пришел в рощу на закате. Увидев Эстер во власянице, он протянул женщине тюк с одеждой: «Я подумал, что вам понадобится».

– Спасибо, – она подняла измученные покрасневшие глаза: «Что с Мануэлой?». Джованни покачал головой.

– Она умерла мгновенно, не поняв, что случилось.

– А Хосе? – женщина опустила лицо в ладони.

– Наплакался и заснул, – священник помолчал, – он немного обжег ручки, но все скоро заживет. Я о нем позабочусь, не волнуйтесь.

– Я бы взяла его в Лондон, – вздохнула женщина.

– Даже не думайте, – Ворон указал на садящееся солнце, – собирайтесь, дорогая сеньора. Все вернулись, пора отплывать. Как ваше плечо, святой отец?

– Болит, – хмыкнул Джованни. «Архиепископ хочет выхлопотать мне награду от ордена за смелость».

– А я теперь куда? – Эстер прислонилась к стволу дерева.

Ворон молча разглядывал обритую голову женщины, ее опухшие веки.

– Отправитесь на одном из барков в Панаму с доном Мартином, – хмуро сказал он, – там люди надежные. Вы их знаете, все будет хорошо. До осени вы окажетесь в Лондоне.

– А вы? – женщина все смотрела на него.

– Я перехвачу серебро и пойду на юг, а потом в Карибское море, – коротко ответил Ворон, – переодевайтесь, мы снимаемся с места.

– Все будет хорошо, помните, – ворчливо сказал Джованни. Священник поцеловал ее в высокий теплый лоб. От женщины немного пахло дымом. Джованни вспомнил золотые холмы под Римом, древнюю дорогу и шум сосен над головой.

– Как у вас говорят, – добавил он, – до ста двадцати лет вам!

– Спасибо, – Эстер прижалась щекой к его руке, – спасибо за все.

Джованни взглянул на жесткое лицо Ворона: «Капитан, я хотел бы кое-что сказать вам на прощанье».

Он хмыкнул: «Этого мне делать совсем нельзя. Узнай Джон обо всем, он бы мне голову снес. Но я не могу иначе».

– Что? – понитересовался Ворон, когда они отошли в сторону.

Джованни вдохнул свежий осенний воздух: «Может быть, вы обо мне слышали. Меня зовут Джованни ди Амальфи».

Ворон побледнел: «Врете. Его казнили в Риме семь лет назад». Джованни вытащил из-за ворота сутаны простой медный крестик: «Узнаете?»

Лазоревый глаз блеснул ледяным холодом. Ворон сомкнул пальцы на рукояти шпаги: «Что вам надо?»

– Я знаю, что Мария умерла родами. Дитя тоже не выжило, – Джованни помолчал. «Скажите, чей это был ребенок?»

– Моя жена, – Ворон остановился, будто споткнувшись, – умерла, рожая мою дочь. Убирайтесь отсюда, святой отец, пока я не выпустил вам кишки.

– Прощайте, – Джованни пошел по взбегающей на холмы тропе на восток, к медленно темнеющему небу. Ворон ощутил боль в правой руке. Он не почувствовал, как, вытащив шпагу, крепко зажал ее в ладони. Кровь капала, собираясь в лужицу на сухой траве. Убрав клинок, капитан вернулся в рощу.

Кабатчик указал на неприметную дверь в углу.

– Иди туда. Если что, то я тебя не видел, и не знаю, кто ты такой.