Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть вторая. Том первый

– Их двое, – озабоченно сказал помощник.

– Зачем я выбил в Оружейном комитете Адмиралтейства сто двадцать пушек? – ухмыльнулся капитан.

– Именно за этим. Ладно, – он перегнулся через борт, – всем вернуться на корабль! К вечеру предстоит небольшое дельце, надо проверить оружие, а то заржавело!

– Скажите-ка еще раз, – Мэхью окунул перо в чернильницу.

– Три части крушины, три части сенны и часть касторового масла, – продиктовал Эдуардо, – слабительное очень сильное, его надо использовать осторожно.

– Откуда вы так хорошо знакомы с травами, мистер Кардозо? – спросил хирург, записывая.

– Я помогал аптекарю в Мехико, – юноша покраснел, – и знаю индейские снадобья. Они часто бывают очень хороши.

– Тоже пригодится, – пробормотал хирург.

Помощник просунул голову в дверь лазарета: «Мясники, раскладывайтесь. Задул хороший ветер с запада. Мы вблизи от испанцев, сейчас здесь будет горячо».

– Мистер Кардозо, собирайте инструменты, – велел Мэйхью, – вы когда-нибудь ампутировали?

– Только пальцы в Порт-Рояле, – ответил Эдуардо.

– Ноги на палубе все равно не отпилить, – Мэйхью усмехнулся, – за три десятка лет я видел только двоих выживших после ампутации ноги на корабле в таком климате. На севере проще, меньше вероятность заражения. Холод в нашем деле полезнее жары.

– Груженые, – капитан следил за тяжело разворачивающимися кораблями. Желто-красные штандарты полоскал резкий ветер. Ворон повернулся к помощнику.

– Сначала расстреливаем военный галеон. Торговец сдастся сам, у него всего пара десятков пушек.

Ядро просвистело надо головами моряков, они пригнулись.

– Наглец, – сказал сквозь зубы Ворон: «Огонь из всех орудий!»

– Держите руку, мистер Кардозо, – заткнув тряпкой рот истошно кричащего человека, Мэйхью отсек оторванные ядром, держащиеся на лоскутах кожи пальцы.

– Прижгите, перевязывайте и отправляйте вниз, – распорядился хирург, переходя к следующему, – шить времени нет, потом займемся штопкой.

Отбросив окровавленные пальцы, Эдуардо втянул голову в плечи. Испанское ядро разбило борт «Святой Марии» в каких-то футах пяти от него.

– Ничего страшного, – спокойно сказал Мэйхью, – продолжайте работать.

Запалив трут, Кардозо сунул культю раненого прямо в огонь. Галеон, дымясь, погружался в море.

– Прицельно расстрелять все шлюпки, – Ворон оторвался от пушки, – и готовьте крючья. Торговец выбросил белый флаг.

– Мистер Кардозо, – хирург оглядел забитый стонущими людьми лазарет, – вернитесь на палубу и проверьте, не осталось ли там раненых. Потом сразу сюда, мы начинаем шить.

Взбежав по трапу, Эдуардо замер. Пленные испанские моряки сгрудились у пробитого ядром борта «Святой Марии». Рядом с фок-мачтой валялась гора шпаг.

Снизу доносились крики тонущих людей. Ворон кивнул: «Давайте следующего». Подтащив упирающего испанца к борту, двое из команды «Святой Марии» сильным толчком отправили его вниз. Один из испанцев потянул что-то из кармана. Серая сталь блеснула в заходящем солнце, раздался выстрел. Рванувшись вперед, юноша заслонил собой Ворона. Тонкие руки вытянулись, на рубашке Кардозо расплылось алое пятно.

Ворон подхватил парня: «Господи, какой он легкий, словно ребенок. Одной рукой унести можно». Достав пистолет, капитан выстрелил в висок упавшему на колени испанцу.

– Уберите падаль с палубы, – распорядился Ворон, – и продолжайте. Я оставлю мистера Кардозо в лазарете и вернусь.

На крутом трапе Ворон застыл, ощутив что-то странное под рукой: «Что за черт!». Он разорвал окровавленную рубашку Кардозо.

– Дура, – Ворон рассмотрел едва заметную, смуглую грудь. Крови было много, но пуля только сорвала кожу на боку.

– Господи, какая дура, – он прислонился к переборке.

Один черный глаз открылся. Эстер сердито проговорила: «Сам дурак. Я второй месяц на корабле, и ты только сейчас заметил?»

– Вас в команде двести человек, всех не упомнишь, – ворчливо ответил капитан.

– Меня ты должен помнить всегда, Ворон, – поцеловав его, девушка потеряла сознание.

Проснувшись, Эстер огляделась. В просторной каюте пахло чем-то пряным. Высокую узкую кровать застелили белоснежным бельем. Эстер пощупала свои ребра. Ее бок перевязали не очень умело, но крепко. В томной карибской тьме плескала вода. Над морем переливались звезды. Полная луна висела прямо над бортом корабля. На заваленном картами столе лежал раскрытый корабельный журнал и старая тетрадь в потрепанной обложке. Девушка всмотрелась в имя на переплете: «Не может быть!».

– Я тебе опиума дал, – раздался ворчливый голос с порога. Ворон держал свечу одной рукой, вторая висела на тряпке.

– Что случилось? – нахмурилась Эстер.

– Еще один галеон явился, – Ворон усмехнулся, – однако он прожил недолго. Ерунда, царапина. Мэйхью тебя ждет, надо за ранеными ухаживать. Взялась работать, так работай, – поставив на стол медный подсвечник, он устало опустился в кресло.

– До Плимута я тебя не выгоню, – сообщил капитан, – некуда выгонять. В Англии получишь расчет и чтобы духу твоего на корабле не было.

– Хорошо, – Эстер попыталась застегнуть камзол. Похолодевшие пальцы отказывались слушаться.

– Спасибо, – Ворон достал из рундука недопитую бутылку, – в прошлый раз, когда меня кто-то заслонил своим телом, это плохо закончилось. Надеюсь, сейчас такого не случится.

– Кто это был? – спросила девушка.

– Неважно, – ответил капитан, – иди к себе. Мне на рассвете вахту стоять, я поспать хотел.

– А Мэйхью? – она стояла у двери. «Знает?».

– Никто ничего не знает и не узнает, – очинив перо, он принялся заполнять корабельный журнал.

Пламя свечи золотило его каштановые, слегка поседевшие волосы. Эстер неслышно выскользнула из каюты.

– Как вам спалось в капитанской каюте, мистер Кардозо? – поинтересовался хирург.

– Прекрасно, – сердито ответила Эстер, меняя повязку моряку с ампутированными пальцами. Матрос поморщился:

– Три десятка лет плаваешь и капитан тебя не порог не пускает, но стоит появиться некоему мистеру Эдуардо, у которого молоко на губах не обсохло…

Эстер нахмурилась, осматривая кисть: «Капитан всего лишь дал мне опиум».

– Я четыре пальца потерял, а у вас опиума не допросишься, – проворчал раненый, – однако всяким мальчишкам его за красивые глаза раздают, чтобы слезы их не портили.

– Тихо! – прикрикнул Мэйхью.

– У нас опиум казенный, а у капитана личный. Кому он хочет, тому и отпускает. Ты же не жалуешься, что тебя с капитаном за один стол не сажают.

– Видно, кому он хочет-то, – пробормотал моряк в спину хирургу. Кардозо и Мэйхью вышли, в лазарете повисло молчание. Вдруг кто-то смешливо сказал:

– Не было у них ничего. Капитан и баб на корабле никогда не трогает, хоть нам и не запрещает. Оставь, Джейсон. Тебе какая разница, что капитан на берегу делает? Он же не лезет к тебе в постель.