Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть вторая. Том первый

– Аминь, – торжественно заключил его высокопреосвященство. Перекрестившись, он велел:

Запишите, отец Джованни. Донья Эстелла Мендес, как не раскаявшаяся, передается на милость властей, и да сжалится над ее душой Иисус, дева Мария, и все святые.

Над холмами среди грозовых туч сверкали последние лучи заката.

– Вот и осень пришла, – Эстер сидела на деревянной скамье, – хоть бы Хосе не кашлял, как в прошлом году. Он всю зиму надрывался, бедненький. Давид знает, как делать снадобье. Я записала нужные травы, теперь маленькому будет легче… – она вспомнила испуганное бледное лицо мужа в зале трибунала. Сжав руки, женщина вздохнула.

– Отец говорил, что нельзя поступать бесчестно. И в Торе сказано: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Даже такой он все равно создание Божье, по образу и подобию Его. У него семья, дети. Пусть живет, – она вздрогнула, услышав звук ключа.

– Я очень ненадолго, – Джованни уселся рядом, – во-первых, ваш муж рассказал все – и про Кальяо, и про Панаму.

– Дон Мартин, – Эстер побледнела, – в Кальяо…

– Я его предупредил, – шепнул Джованни, – вице-губернатор собирается известить панамские власти с кораблями, что сейчас отплывают. До Панамы они не доберутся, за людей там можно не волноваться, – Эстер глубоко вздохнула.

– Пытать вас не будут, – Джованни помолчал, – я убедил вице-губернатора, что дон Диего выдал всех, и вы больше ничего не знаете. Он назначил казнь на следующую неделю, в субботу.

– Хорошо, – тихо сказала Эстер, – вы можете сделать так, чтобы я повидала Хосе, перед тем, как…

– Не будет никакого как, – сердито ответил Джованни, – завтра я уезжаю в горы, а вы читайте Священное Писание и не смейте плакать. Все будет хорошо.

Священник обернулся на пороге. Хрупкая женщина сидела под большим распятием. Он опять повторил: «Все будет хорошо».

– Диего, – Мануэла побледнела, положив руку на живот, – что ты делаешь?

– Уходи, – Давид оглядывал игрушки Хосе, его тетради на столе и крохотную вязаную шапочку рядом.

– Почему такая маленькая, – подумал он мимолетно, – ведь Хосе вырос. Это для сына или дочки. Сейчас март. Дитя должно родиться в июне, в начале зимы.

Она заплакала, комкая передник. «Диего, почему?».

– Уходи и не возвращайся, – жестко сказал Давид, – собирайся и чтобы до темноты тебя здесь не было. И ребенка, – он сглотнул, – тоже.

– Папа, – выбежав из спальни, Хосе прижался к нему, – папа, я скучал!

– Но куда нам идти? – тихо спросила Мануэла.

– Мама, не плачь, – Хосе сам горестно заплакал, – не надо, мама!

– Куда хотите, – оторвав от себя сына, не глядя на его искаженное слезами лицо, Давид опустил засов на дверь. Бросившись на кровать, он зажал уши ладонями.

– Папа! – Хосе застучал в дверь. Он стучал долго. Мальчик, всхлипывая, свернулся в комочек. Через тонкие доски доносилось его частое дыхание.

– Пойдем, сыночек, – раздался голос Мануэлы, – возьми немножко игрушек и пойдем.

Только услышав эхо их шагов в гулком каменном дворе, Давид смог разрыдаться.

Оба неприметных барка были без флагов, с потрепанными парусами, однако Джованни заметил блеск новеньких пушек. Джованни встретился с доном Мартином на берегу тихого залива.

– Куэрво, – таможенник указал на шлюпки. «Виделись вы с ним, святой отец?».

– Нет, – застывшими губами ответил Джованни, – не приходилось.

От глубокой синевы океана веяло свежестью. Оглянувшись на пустынную гальку, Джованни приказал себе: «Сначала дело, а остальное потом».

Высокий широкоплечий человек с повязкой на глазу, прошагал по воде: «Дон Мартин, не ждал вас здесь встретить».

– У нас возникли, – таможенник помедлил, – затруднения, Ворон. Святой отец все расскажет.

– Вы кто? – коротко спросил капитан, остановившись перед Джованни.

– Я – Испанец, – Джованни глядел в красивое жесткое лицо Ворона. Единственный глаз небесной лазури холодно посмотрел на него. Усмехнувшись, Куэрво протянул Джованни руку:

– В Панаме я не смог поблагодарить вас лично, пришлось быстро отплывать. Я сделаю это сейчас. Вы смелый человек, Испанец.

Джованни пожал плечами. «Иначе не было смысла в это ввязываться».

– Верно, – согласился Ворон, обернувшись к шлюпкам: «Все в порядке, швартуемся».

Солонина шипела на треноге, поставленной в костер.

– Надеюсь, вы не против корабельных припасов, – сказал капитан, – мы здесь ненадолго. Не хочется тратить заряды на охоту, а рыбачить времени нет. Что с караванами? – отхлебнув из фляги, он передал ее Джованни.

– Из сахарного тростника, гонят на плантациях, – объяснил Ворон, – не пожалеете.

Выпив обжигающую жидкость, священник вытащил карту.

– Здесь будет лучше всего. Место тихое, скалы высокие, вас не увидят. И отсюда недалеко, мили три.

– Хорошо, – Ворон задумался, – говорите, в охране пять десятков солдат? У меня меньше людей, но нам не впервой, справимся. Дон Мартин, что с кораблями в порту? Они готовы отправляться в Панаму?

– К середине следующей недели будут загружены, – отозвался таможенник.

– Отлично, – Ворон хищно, быстро улыбнулся. Джованни понял:

– Не хотел бы я иметь его своим врагом. Впрочем, что это я? Он проткнет меня шпагой, едва я назову свое имя.

– Значит, – продолжил капитан, – заканчиваем дело, перегружаем серебро на «Святую Марию» и перехватываем два корабля. Все просто.

– Дон Мартин поговорил с индейцами, – заметил Джованни, – они готовы нам помочь. Их насильно обращают в католичество, разоряют дома, грабят. Испанцев они терпеть не могут, что нам на руку. Они хорошие стрелки, меткие.

– Прекрасно, – обрадовался Ворон, – берите ножи, все изжарилось. Простите, тарелок у нас не заведено.

– Вы не против индейцев? – Джованни прожевал солонину.

– Берите еще, – одобрительно сказал Ворон, – с какой стати я буду против индейцев? – удивился он.

– Сказано в Писании: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божьему сотворил его». Про индейцев, арабов или англичан там ничего не сказано. Даже про испанцев ничего нет, – Ворон шутливо подтолкнул дона Мартина.

– Какие у нас затруднения, джентльмены? – Ворон поднял бровь.

– Человек, который работал в Лиме, оказался предателем, – тихо ответил Джованни, – поэтому дон Мартин не может вернуться в Кальяо. О Панаме Мендес тоже рассказал. Сведения отправят туда с кораблями, стоящими в порту.

– До Панамы они не дойдут, – пообещал Ворон, – туда вообще никто не доберется. Я пленных не беру и в живых никого не оставляю.

– Кроме баб! – крикнули от соседнего костра, где сидели матросы.

– За что вы должны быть мне благодарны! – смешливо отозвался Ворон.

– Что вы делаете с женщинами? – тихо спросил Джованни.