Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть вторая. Том первый

– Она собирает горные травы для снадобий, – тихо ответил Мендес.

– Отец Джованни, – повернулся к нему архиепископ, – у нас есть дыба?

– Есть, – глядя прямо в глаза Мендесу, ответил священник.

– Не надо, – Мендес распростерся на полу, – она передает сведения англичанам о серебре, о караванах, что идут с рудников. Я все расскажу, но я здесь не при чем, это она!

– Был бы у меня под рукой пистолет, – пожалел Джованни, – но кто знал, что он обернется такой мразью.

Открыв дверь солдатам, Мануэла отступила в прохладную тишину комнаты. Эстер подняла голову: «Милый, допиши строчку, а потом мне придется уйти».

– Надолго? – озабоченно спросил Хосе, окунув перо в чернильницу.

– Боюсь, что да, – Эстер поднялась: «Вы позволите мне взять кое-какие вещи?»

– Разумеется, сеньора, – офицер поклонился: «Простите, нам предписано обыскать дом».

– Обыскивайте, – пожала плечами женщина. Не посмотрев в сторону Мануэлы, она вышла из кухни.

– Мама, – в наступившем молчании голос Хосе казался особенно нежным, словно пение птицы, – а кто теперь будет со мной заниматься?

– Вот и все, что я знаю, – Мендес всхлипнул, – ваше высокопреосвященство, я виноват и готов понести наказание, только, пожалуйста, издайте мою книгу. Это большой труд, я долго над ним работал!

– Готовы понести наказание, – архиепископ усмехнулся.

– Дон Фернандо, – он обернулся к вице-губернатору, – я надеюсь, мы не станем соперничать за то, кому казнить нашу добрую сеньору Эстеллу? Святая церковь обязана обращать грешников. Думаю, что вам все равно – задушат ее, или отрубят ей голову.

– Я бы хотел подробно поговорить с ней о Кальяо, – ответил вице-губернатор. Глядя в окно, он добавил: «Какой прекрасный сегодня день, святые отцы! Не верится, что скоро зима!».

Мендес сгорбился на скамье. Поднявшись, архиепископ подошел к дону Фернандо.

– Действительно, – проговорил священник, – солнце, словно летнее. Такое теплое!

На серых камнях площади щебетали птицы. Дон Родриго кашлял в тени колонны у собора.

– У него кашель стал слабее, – понял Давид, – Эстер составила отличное снадобье.

Он горько разрыдался.

Отец Альфонсо, оглянувшись на архиепископа, подал Мендесу стакан воды. Тот жадно выпил.

– Думаю, – тихо сказал дон Фернандо, – мы можем применить снисхождение. Скажем, ограничиться церковным покаянием. Он прекрасный врач, другого такого мы не найдем. Ваша подагра, мои простуды…

– Ваша дочь, – усмехнулся архиепископ, – дон Фернандо, я, хоть и не отец, но понимаю вас. Теперь он будет ходить по струнке, следить за настроениями студентов и бегать к нам с доносами.

– Дон Диего, – вернувшись за стол, сухо сказал архиепископ, – мера вашего наказания будет определена позднее. Сейчас идите с господином вице-губернатором, мы еще встретимся.

– Я прошу, – Мендес опять заплакал, – только не надо меня пытать. Я все сказал!

– Уведите его, дон Фернандо! – велел архиепископ.

– Она здесь? – наклонился он к секретарю. Тот кивнул.

– Трибунал вызывает сеньору Эстеллу Мендес, – раздалось под сводами зала. Она встала на пороге, маленькая, хрупкая, с высоко вздернутым подбородком.

– Эстелла! – Мендес рванулся к ней. Не обращая на него внимания, женщина прошла к столу: «К вашим услугам, святые отцы».

– Выпейте воды, – дон Фернандо провел Мендеса в свой кабинет. Здание колониальной администрации и архиепископский дворец соединялись галереей.

Мендес опять расплакался: «Боже, я не думал, не подозревал…»

– Это вам урок на будущее, дон Диего, – вздохнул вице-губернатор, – из университета мы вас выгоним. Кто пойдет к врачу, подозреваемому в связях с еретиками и шпионаже в пользу английских собак? Тем более к тому, кого били кнутом на глазах у всего города, – дон Фернандо усмехнулся.

– После такого вам дорога только на серебряные рудники. Правда, на них быстро дохнут даже индейцы, а вы человек слабый, им не чета.

– Но что мне делать, дон Фернандо, – Мендес сцепил трясущиеся пальцы, – я не смогу, не смогу…

– Можно ограничиться только церковным покаянием, – вице-губернатор рассматривал багровый закат в окне, – пожалуй, частным. Нет нужды позорить вас перед людьми, заставляя обривать голову и надевать власяницу.

– Что мне надо сделать? – Мендес хотел встать на колени, но вице-губернатор поморщился:

– Право, дон Диего, вы мужчина, кабальеро. Сделать надо небольшую и, смею надеяться, приятную для вас вещь.

Выслушав его, Мендес горячо закивал: «Она очень милая девушка. Для меня это огромная честь, ваша светлость».

– Я пока не вице-король Перу, – заметил дон Фернандо, – тем более, что мы скоро породнимся.

Мендес жалко, испуганно улыбнулся. Вице-губернатор холодно подумал:

– С ним хлопот ждать не стоит. Правильно сказал его высокопреосвященство, он станет по струнке ходить. Каталина будет им вертеть, как захочет.

– Однако, – дон Фернандо нахмурился, – у вас есть эта индианка и ее ребенок…

Мендес вспомнил темные, пытливые глаза Хосе, его шепот: «Папа, ты у меня самый лучший!». Он откашлялся: «Считайте, что их уже нет, ваша светлость». Вице-губернатор не стал его поправлять.

– Случай ясный, – вздохнул архиепископ, глядя на женщину. Джованни хмыкнул:

– Действительно, красавица, только очень худенькая, как мальчишка. У меня в запасе неделя. Его высокопреосвященство любит формальности и здесь это первое аутодафе. За неделю я Анды сверну, а не то, что ее вызволю. Все будет хорошо.

– Донья Эстелла, вы хотите раскаяться? – мягко спросил ди Амальфи.

– Если вы отречетесь от ереси и признаете учение Святой Церкви, наказание будет менее жестоким. Вас задушат, а только потом сожгут. Подумайте.

Длинные, черные ресницы дрогнули, алые губы дернулись: «Мне не в чем раскаиваться, святой отец».

Архиепископ повернулся к секретарю. «Отец Альфонсо, напомните подсудимой порядок казни».

– На главной площади перед собором, – забубнил секретарь, – всю ночь будут читаться молитвы. На рассвете отслужат мессу, после чего накроют завтрак для жителей города. Вам обреют голову. Вы пройдете босиком в желтой власянице, называемой санбенито, со свечой в руках и закрытым лицом к месту казни, где светские власти зачитают приговор.

– Святая церковь никого не казнит, – добавил архиепископ, – нам противна идея кровопролития, донья Эстелла.

– Однако, – тихо сказал Джованни, – словами нашего учителя апостола Иоанна:

– Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. Я есть лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают.