Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

– Она приободрилась, услышав новости – заметил по телефону полковник, – позвони ей. Ты говорил с Моше, а для нее важно каждое слово мужа, – машина замедлила ход, Сара зачарованно сказала:

– Смотри, Ник, это Стена, – парень предупредительно открыл им дверь. Ник поморщился от яркого солнца, на площади что-то блеснуло. Нахмурившись, охранник поинтересовался у рации.

– Парни, что происходит? Откуда телевидение и фотографы, что за толпа? – до Ника донесся знакомы, напористый голос.

– Зная, что мой муж, капитан Судаков, жив и томится в плену, я спрашиваю у правительства и лично премьер-министра – что вы сделали для того, чтобы наши мужья вернулись домой, чтобы наши дети, – Элишева покачала рыженького мальчика в бархатной кипе, – не выросли сиротами? – рация затрещала, кто-то недовольно сказал:

– Будущий депутат Кнессета завоевывает избирателей, Моти. Ничего не поделаешь, первый канал согласовал съемку вчера, а ваш визит спонтанный, – кепка упала под ноги Сары.

Ник ринулся на площадь, где щелкали камерами журналисты.

Потрепанная твидовая кепка валялась на отделанном антикварными кружевами покрывале. Ткань промокла от слез. Сара едва удерживала трясущимися руками чашку с чаем.

– Мне надо идти, – девушка всхлипнула, – меня ждут Бергеры, – зубы девушки застучали, – извините, ребецин, я вас обременяю, – уверенная рука ласково промокнула шелковым платком ее мокрые щеки.

– Рав Габриэль в ешиве, – ребецин заставила Сару допить чай, – я позвонила ребецин Рите. Все в порядке, не волнуйся, – Сара побледнела.

– Вы сказали, что я, что меня… – девушка не могла произнести это слово. Пальцы потянулись за кепкой. Сара вдохнула слабый аромат американского шампуня.

– Вчера он помыл голову, – девушка раскачивалась, – я принесла ножницы, – Фаина Яковлевна учила дочерей стрижкам.

– Надо экономить, – ребецин сажала девочек на табуреты, – только прикройте половицы.

Фаина Яковлевна не выписывала ничего советского, однако в поселке водились старые газеты. Мерно щелкали остро заточенные ножницы, по полу рассыпались каштановые волосы Сары, пшеничные локоны Ривки. Рахель щеголяла вороными косами, у младшей, Леи, волосы были совсем светлыми.

– И самыми кудрявыми, – Сара старалась не плакать в голос, – мы смеялись, что у нее на голове воронье гнездо. У Ника такое случается, если он не стрижется, – вчера Сара привела в порядок его бороду.

– Ник шутил, что придется ко двору в Меа Шеарим, – она тихо завыла, – я не могла подумать, что все так закончится, – подобрав кепку, Сара недоуменно сказала охранникам:

– Наверное, доктор Смит встретил знакомого.

Ник говорил с красивой женщиной в кошерном платье. Вышитый серебром шарф развевался по ветру, она стояла у коляски с дремлющим ребенком. Сара тронула Ника за плечо, тот обернулся.

– Извини, Элишева, – пробормотал Ник, – я скоро приеду в Кирьят Анавим, – он даже не представил Сару. К женщине немедленно подскочила фотограф.

– Госпожа Судакова, – зачастила напористая девушка с профессиональной камерой, – давайте сделаем портреты. Гример готова, бумага у нас найдется. Оставьте записку в Стене, получится очень трогательный кадр, – коляску вручили кому-то из подручных фотографа. Госпожа Судакова удалилась к Стене в сопровождении свиты журналистов. Сара все комкала кепку.

– Ты обронил, – робко сказала девушка, – Ник, что случилось? Почему ты нам меня так смотришь? – он даже не забрал вещь.

– У Розы ребенок, – Ник едва понимал, кто стоит перед ним, – мальчик, Эммануил. Ему полтора года, – Нику не составило труда все подсчитать.

– Он тоже рыжий, – заметила Элишева, – и кудрявый, как ты. Роза обустраивается в Нью-Йорке, ее перевели в секретариат ООН. Она работает в управлении по делам беженцев и пишет докторат по психологии, – Ник больше ничего не спрашивал.

– Мне все ясно, – голова стала на редкость светлой, – после британского дебрифинга я должен немедленно полететь в Нью-Йорк, – Элишева сказала, что Роза не замужем.

– Мы еще встретимся, – добавила она, – мне важно знать все, что ты слышал от Моше, – голос кузины дрогнул, – от первого до последнего слова, – Ник велел себе, как они выражались в детстве, не рассусоливать.

– Саре нет и семнадцати лет, – напомнил он себе, – у нее случилась детская влюбленность. Мне было одиноко, а она красивая девушка. Она восхищалась мной, – Сара стояла с открытым ртом, – но к осени она благополучно обо мне забудет, – Ник коротко сказал:

– Извини, Сара, мы должны расстаться, – кепка упала ей под ноги, – я люблю другую женщину и обязан быть с ней. Я желаю тебе счастья, – Сара протянула к нему руки, – прощай, – она не успела удержать Ника.

– Я бежала за ним, – Сара врезалась в толпу мужчин со свитком Торы, шествующую к Стене, – я кричала, что я его люблю. Я надеялась, что он сделает мне предложение, – ребецин Горовиц попыталась забрать у нее кепку. Сара помотала головой.

– Я ничего не сказала, – мягко отозвалась женщина, – я объяснила, что ты переволновалась и тебе стало плохо у Стены. Переночуй здесь, – в окнах золотилось заходящее солнце, – а завтра мы пойдем к Бергерам, – снизу доносился лепет младенца и строгий детский голос:

– Натан, не грызи ложку, – что-то звякнуло, – ешь кашу и слушай недельную главу…

Ребецин Горовиц в сопровождении детей наткнулась на рыдающую Сару на площади перед Стеной. С мужской половины доносилось пение, женщины хлопали, стоя у изгороди.

– Она ходила на бар-мицву, – вспомнила Сара, – она не знала, кто я такая, но не могла пройти мимо… – женщина опять вытерла ее слезы.

– Разумеется, не могла, – она уложила Сару на подушки, – все евреи ответственны друг за друга. Ты еще встретишь достойного человека, кошерного еврея, – Сара разрыдалась:

– Вы не понимаете, – девушка закашлялась слезами, – я не гожусь в жены кошерному еврею, – Хана помолчала.

– Любящий человек все поймет. Отдыхай, – Хана покачала ее, – все забудется, твои родители отведут тебя под хупу, – Сара прижала к груди скомканную кепку.

– Я никогда не выйду замуж, ребецин, – простонала девушка, – никогда.

Морщинистые пальцы пожилой женщины зашуршали пожелтевшими страницами старинной книжки. Блокнот по виду сделали во времена британского мандата. Сара знала историю Израиля, но только в школе Бейт-Яаков она услышала настоящие, как думала девушка, уроки.

– Папа рассказывал о стране, – призналась она учительнице, – мой дедушка родился в Иерусалиме, однако он уехал в Польшу шестьдесят лет назад, – рав и ребецин Бергер показали Саре родословное древо семьи.

– На осенние празники устроим большой обед, – пообещал рав Габриэль, – приедет родня из Цфата, из Южной Африки, из Британии, из Америки, – в одном Иерусалиме Бергеров оказалось больше сотни. Сара написала весточку родителям. Получив конверт, рав Бергер твердо сказал: