Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

– Мы отыщем туристов. Письмо попадет к твоему брату, а оттуда и в Сыктывкар, – Сара покрутила кончик косы.

– Исаака может арестовать мелуха, – невесело отозвалась девушка, – и папу еще не выпустили с зоны, – рав Бергер показал ей пятитомное издание отцовских комментариев к Мишне.

– В ешивах учатся именно по ним, – заметил рав Габриэль, – надеюсь, что рав Элиэзер передаст и комментарии к Талмуду. Что касается ареста, – он помолчал, – то все в руке Божьей, мейделе. Надо молиться, чтобы отвести от евреев гнев фараона.

День в Бейт-Яаков начинался в шесть утра именно с молитвы. В интернате учились дочери обеспеченных людей, но израильтянок среди них было мало.

– У соблюдающих людей редко водятся такие деньги, – Саре стало неловко, – я попала сюда по стипендии, – рав Бергер отвечал на ее вопросы уклончиво.

– Мы все помогли, мейделе, – раввин замялся, – это мицва и ты вырвалась из-за железного занавеса, – Сара пробормотала:

– Я могла пойти в обычную школу для девочек, – ребецин Рита погладила ее по руке.

– В Меа Шеарим в твоем возрасте многие встают под хупу. Для старших здесь школ нет, – рав Габриэль добавил:

– Ребецин работает в государственной религиозной школе, поэтому у меня сложилась еще более либеральная репутация, – он усмехнулся, – а моя дочь доцент в светском университете…

Сара хотела поступить в религиозный университет в Бар-Илане, но там не оказалось медицинского факультета. Бергеры уверили ее, что можно учиться и в Иерусалиме.

– Элишева за тобой присмотрит, – заметила ребецин Рита, – но сначала надо получить аттестат. Здесь, – она указала за окно гостиной, – мало кто добирается до государственных экзаменов, – Сара помотала головой: «Я справлюсь».

Занятия в Бейт-Яаков начинались в восемь утра. Девочки оказывались в спальнях ближе к ужину.

– Потом дополнительный иврит, – к Саре приставили учительницу, – домашние задания, – девушка поерзала на стуле, – зачем я теряю время с шадханит? – на встречу ее уговорила ребецин Рита.

– Это традиция, милая, – мягко сказала женщина, – пока тебя никто не сватает, сначала получи аттестат. Но госпожа Коэн лучшая сваха в Иерусалиме, попасть в ее книжку – большая честь, – судя по древности книжки, у девушек, записанных на первых страницах, должны были уже родиться внуки.

– Только ребецин Горовиц все знает, – у Сары запылали щеки, – она ничего никому не скажет, – в первый шабат в Старом Городе она услышала, что родня улетела в Лондон.

– И Ник отправился туда, – Сара сглотнула комок в горле, – хватит, пора о нем забыть.

Товарки по общежитию, выросшие на западе, раскрыв рот, слушали ее истории о жизни в СССР. О дальнейшем Сара не распространялась.

– Легче не выходить замуж, чем признаться в таком, – мрачно поняла девушка, – я на всю жизнь покрыла себя позором, – ее соученицы имели дело только с братьями и семьей.

– Они никогда не ходили в кино, – Сара вспомнила фильмы, которые ей показывал Ник, – никогда не целовались, не говоря об остальном, – в разговоре с ребецин Горовиц девушка горестно хлюпнула носом.

– Я его любила, тетя Хана, – женщина попросила называть ее именно так, – я надеялась, что мы поженимся, пусть и не под хупой, а он… – серо-голубые глаза ребецин похолодели.

– Твоей вины нет, – отчеканила ребецин, – Ник старше тебя на десять лет. Он должен был подумать головой, а не понятно чем, – Сара зарделась, – не мучай себя, милая, – Сара считала, что разбитого не склеить. Госпожа Коэн пожевала губами.

– Сара, дочь Элиезера и Фейги, – она черкнула что-то в книжке, – тебе исполнилось шестнадцать, – девушка разгладила синюю плиссированную юбку.

– Да, госпожа Коэн, весной, – сваха пробормотала:

– Через год можно пойти под хупу, – девушка открыла рот, госпожа Коэн прервала ее:

– Многие начинают процесс, – Сара удивилась современному слову, – до выпускных экзаменов. Не думай, что это быстрое дело, – она окинула Сару цепким взглядом, – у тебя нет приданого.

– Хотя с твоей родословной, – отца Сары называли светочем еврейской учености, – и с остальным, – госпожа Коэн откровенно рассматривала девушку, – я не вижу препятствий к хорошему браку, – она захлопнула книжку.

– Фотографии посылать не принято. Жди звонка следующим годом, – сваха поднялась, – мы найдем тебе отличного мужа, – дверь захлопнулась. Сара грустно прижалась носом к стеклу.

– Надо отнекиваться, – девушка тяжело вздохнула, – хватит здесь торчать, у меня еще домашнее задание, – школа размещалась в старых зданиях в глубине Меа Шеарим, однако шли разговоры об их скором переезде в современные кварталы.

– Тогда я буду выбираться отсюда только на шабат, – Сара вгляделась в вечернюю толпу на улице, – хотя мне и некуда ходить, кроме Бергеров и Горовицей, – среди мужчин в черных капотах мелькнул именно рав Горовиц.

– Рядом с ним незнакомец, – девушка прищурилась, – они завернули за угол, – расставив по местам школьные стулья, Сара поплелась на этаж, где размещалось общежитие.

Мелочь шлепнулась на потрескавшуюся пластиковую тарелочку. Перед равом Горовицем появились граненые стаканы с мутным кофе. Пыхтел стальной титан. Витрину залепили пожелтевшими бумагами, удостоверяющими строжайший кашрут булочной Ланднера. За мутной пластиковой занавеской слышался шум посетителей.

– Женщин сюда не пускают, – Аарон принес стаканы за стол, – это вроде мужского клуба, – Брунс сказал по-русски: «Кафетерий». К ним повернулось несколько голов под черными шляпами.

– Половина Меа Шеарим понимает русский язык, – смешливо сказал Аарон по-английски, – а вторая тоже понимает, но притворяется, что нет. Поэтому меньше болтовни, Альбатрос, – Брунс покраснел. За месяц парень отрастил белокурую бороду. Поймав взгляд рава Горовица, Иоганн пробормотал:

– Бриться не положено, – Аарон кивнул, – но я уже привык, – Брунс носил черный пиджак и белую рубашку ешиботника. Бросив взгляд на его руки, Аарон обнаружил старый пластырь на пальцах.

– Здесь никто не может поменять лампочку, – фыркнул Брунс, – я в общежитии за сантехника, за электрика и за маляра, – из кармана его пиджака торчал потрепанный томик Торы. Аарон не сомневался, что Брунса пока не допускают к настоящим занятиям.

– Должно пройти еще не меньше года, – невесело сказал он Хане, – хорошо, что Моссад сменил гнев на милость и не выгоняет его из Израиля.

Полковник Кардозо не распространялся о делах, как выражался Аарон, власть предержащих, однако рав Горовиц понимал, что на рычаги нажали на самом верху.

– Он может вернуться к Хайди, – заметил Иосиф, – однако едва мы убрали одну препону с пути парня, как он водрузил перед собой следующую, – Аарон развел руками.