Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том шестой

Школьником Джошуа никогда не прогуливал занятия во французском лицее на Манхэттене. Родители уезжали на работу рано, Джошуа никто не проверял, однако ему и в голову не приходило остаться дома или болтаться вместо уроков по городу.

– Сейчас я себя чувствую прогульщиком, – весело подумал он, – но это только один день, вернее, половина дня…

Четверг Джошуа провел в посольском кабинете, разбираясь со скучнейшей кипой документов о будущем расширении дипломатической миссии. Разбросанное по трем адресам посольство страдало от недостатка территории. На Садовом кольце, по выражению Джошуа, все сидели друг у друга на головах. Его квартирка больше напоминала часть студенческого общежития. Посол, мистер Стессель, располагался в Спасо-Хаусе.

– Где больше места, – Джошуа валялся на скрипучем диване Айелет, – но остальные теснятся, словно сельди в бочке, – расширение территории означало долгие переговоры с русскими, стремящимися обрести больше места в своем вашингтонском представительстве.

– И любое строительство грозит новыми жучками, – Джошуа бросил взгляд на потрескавшийся телефон под зеркалом, – мы привозим технический персонал из Вашингтона, но русские контролируют наши коммуникации, – договоры подписывались на двух языках. Джошуа сверял точность перевода. Бумаги требовалось править несколько раз, каждая правка означала очередную задержку. Он подозревал, что его коллеги в Госдепе сейчас заняты тем же самым.

– Хорошо, что мне не требуется участвовать в переговорах, – облегченно подумал Джошуа, – это дело настоящих дипломатов, – в разгар работы его телефон затрещал. Голос Павла звучал веселее.

– Наверное, он получил весточку из Казахстана, – понял Джошуа, – третьего дня он был совсем угрюмым, но сейчас приободрился, – Павел коротко сказал, что есть хорошие новости.

– Я звоню из будки рядом с Белорусским вокзалом, – добавил он, – завтра поговорим в Парке. Утром у меня совещание в сценарном отделе «Мосфильма», – приятель фыркнул, – боюсь, что оно затянется. Давай встретимся в два часа, – Джошуа надо было достать из тайника подарок Леоны, однако он не ожидал затруднений.

– Я оставлю Павла и Айелет в парковой стекляшке, – он потянулся, – и схожу к фонтану, – с кухни заманчиво пахло кофе. Вчерашний вечер Джошуа провел с Беном и зверями на посольской даче в Серебряном бору. Бен бойко учился читать. Джошуа посидел с ним, разбирая слоги в азбуке.

– И русский, – потребовал Бен, – ты знаешь русский, папа, я тоже хочу, – малыш называл Джошуа отцом, но знал о покойных родителях. В Ардморе Джошуа собрал маленький альбом семейных фотографий Бирнбаумов. Он предполагал, что после университета Бен захочет обосноваться на родине. Корпорация пока не собиралась покидать Оклахому.

– Сейчас все стало ближе, – он забросил руки за голову, – Бен сможет навестить Нью-Йорк и нас с Айелет, – Джошуа обещал мальчику русскую азбуку.

– Возьму книгу на дачу на следующих выходных, – он пожалел, что Айелет не попасть в Серебряный Бор, – надо как-нибудь их познакомить…

Покинув дачу на рассвете, Джошуа остановил импалу рядом с первой по дороге булочной. Русские бублики не походили на бейглы, но он хотел устроить Айелет настоящий нью-йоркский завтрак. В старомодном холодильнике девушки давно поселилась американская провизия. Джошуа привозил в Фили даже сливочный сыр.

– И устроил, – он улыбнулся, – я бы подарил ей и цветы, но магазины еще были закрыты. Ничего, я куплю букет в Парке, – он чувствовал себя немного виноватым.

– Из-за меня Айелет опоздала на маникюр, – Джошуа зевнул, – но она не сердится, – в посольстве считали, что он остался в Серебряном Бору. На даче он сказал, что возвращается на работу.

– А я здесь, – он принял у девушки поднос, – и я выспался, пока Айелет ездила в салон, – Джошуа ласково усадил ее на диван.

– Тебе понравится мой приятель, – он разлил кофе, – он отличный парень. Думаю, вы сойдетесь. Позвонила ты в издательство… – девушка хихикнула:

– Пока ты спал. Все в порядке, – она прижалась головой к плечу Джошуа, – меня ждут в понедельник, – Циммерман взглянул на часы.

– Четверть второго, – он прикурил сигареты, – выпьем кофе и двинемся. Ты мне что-то хотела сказать, любовь моя… – Айелет погладила его по щеке.

– Ты все услышишь в Парке, милый.

В зале заседаний «Мосфильма» повесили творческий, как о нем думал Павел, портрет Владимира Ильича. Снимок, согласно советскому канону, сделал лично Александр Данилович Горский, человек многих талантов. Павел помнил строки ленинской биографии наизусть.

– Товарищ Горский увлекался фотографией. Он запечатлел Владимира Ильича в редкую минуту отдыха. Даже в разгар ожесточенных боев гражданской войны Ленин находил время для обращения к трудам классиков марксизма, – Ленина сняли в кресле с томиком «Капитала». Павел признавал, что у фотографа был отличный глаз. Ленин больше напоминал писателя или философа. Рядом с портретом водрузили щит с классической цитатой вождя.

– Из всех искусств для нас важнейшим является кино, – хмыкнул Павел, – однако он говорил, что нам нужна цензура и что контрреволюционные и безнравственные ленты не должны попадать на экран, – речь на совещании шла именно о нравственности. Павел пробежал программу совещания, как значилось в заголовке, молодых творческих кадров.

– Я здесь самый молодой, – понял он, – у нас и пятидесятилетних считают молодыми. Пока партийные бонзы допустят выпускников ВГИКа до собственных картин, можно состариться, – к облегчению Павла, конференция скоро заканчивалась.

– О партийности в советском кинематографе, – он искусно скрыл зевок, – хорошо, что мрази из идеологического отдела не заставили меня выступать, – в перерыве, пользуясь привилегиями «Мосфильма», Павел набрал номер студии в Алма-Ате. Пока он говорил с будущим режиссером «Степных дорог» только по телефону, но парень ему понравился.

– Вернее, ему сорок лет, – вздохнул Павел, – но это только его вторая картина. Аарон Майер получил Оскар в двадцать восемь лет. Спилбергу нет тридцати, но он снимает «Челюсти», – о фильме Павел прочел в спецхране Ленинки, куда попадали голливудские журналы, – а у нас молодежь держат подальше от камеры. Хрущевские времена прошли, теперь в СССР все подражают солидности генсека, – режиссеру тоже нравилась «Пустыня в цвету».

– Я думал о весне, – признался он, – знаешь, Павел. – они давно перешли на ты, – я родился в горах. Весной у нас удивительно красиво, склоны покрыты ковром алых маков. Можем сначала отснять вторую часть фильма, а зимние кадры отложим на ноябрь или декабрь, – по уверениям режиссера, в июне степь не теряла своей красоты. Павел попросил его подобрать в Алма-Ате подходящих актеров.