Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга пятая

– Дорогая, – он незаметно улыбнулся, – погода скверная, но на юге другой ждать нечего. Скоро я отправлюсь на рыбалку, посылаю тебе мою любовь, – Иосиф не мог адресовать открытку на станцию Моссада в Буэнос-Айресе.

– Серая миссия должна оставаться серой, – он прибавил выдуманное женское имя и адрес в столице Аргентины, – но аккуратности в делах никто не отменял…

Кинув открытку в стукнувший крышкой синий почтовый ящик, он подхватил свой пакет: «Пора и домой».

Медный кувшинчик на переносной электрической плитке зашипел. Полина крикнула: «Кофе готов, идите сюда!». Скромный рюкзак Иосифа стоял в углу их единственной комнаты, но полковник обосновался на кухне.

– Матрац мне не нужен, – уверил он Полину, – я привез спальный мешок. Считайте, что меня здесь нет. Вернее, есть, но у меня только одно дело…

Делом была карта окрестностей Пунта-Аренаса, расстеленная на очищенном от папок Полины письменном столе. Девушка сначала опасалась неловкости.

– Хаим о тебе знает, – сказала она Иосифу, – он придет с консервного завода, и… – полковник поднял бровь.

– И принесет консервы, – в голубых глазах Полина заметила смешинку, – мы разопьем бутылку агуардиенте за встречу родни, и я отправлюсь в спальный мешок, – Полина открыла рот, Иосиф покачал головой.

– Птичка, – он мимолетно улыбнулся, – я люблю другую девушку, о чем ты, наверное, давно догадалась, – Полина кивнула, – и я сам стал другим, – Полина задумчиво сказала:

– Это заметно. Хорошо, что так, – она соскочила с подоконника, – я боялась, что ты… – Иосиф вздохнул:

Зачем мне такое? Вы счастливы, – он обвел рукой скромную комнатку, – пусть так продолжается всю оставшуюся жизнь. И прости, – он замялся, – что я с тобой так поступил, – Полина хмыкнула:

– Не окажись я в Израиле, я могла не встретиться с Хаимом. Вернее, встретиться, но не так, – девушка зарумянилась, – я надеюсь, что и у тебя все сложится…

Вечером выяснилось, что Хорхе Моралес действительно не появляется дома с пустыми руками.

– В СССР тебя назвали бы несуном, – расхохотался полковник, – закуска ваша, выпивка моя, – Иосиф не рисковал тем, что его узнают в Пунта-Аренасе:

– Шмуэль приезжал сюда, когда мы вытаптывали Эйхмана, – заметил он за ужином, – но это было десять лет назад. И я не собираюсь попадаться на глаза Рауффу, – владелец консервных фабрик навещал город только изредка.

– На производство тебя не пустят, – Хаим подцепил вилкой кусок рыбы, – у нас строгий режим, словно мы не закатываем макрель в жестяные банки, а делаем атомные бомбы, однако остается шоссе, ведущее к эстансии…

Они с Иосифом исходили окрестности вдоль и поперек. Асфальтовая лента шоссе мокла под бесконечным дождем. Поднявшись на пригорок, полковник вынул из кармана куртки маленький, но мощный бинокль.

– Внутрь поместья никак не пробраться, – Иосиф хорошо видел железные ворота и каменную стену, – хотя Полина свела знакомство с тамошней обслугой, – Хаим развел руками.

– Шапочное, как говорят русские. Женщина тоже сдельно моет полы в здешних конторах. Она вдова, с маленькими детьми, ей нужны деньги, – сеньора Белем, по выражению Полины, крутилась, как белка в колесе.

– Ее муж погиб в проливе, – невесело сказала девушка, – у нее трое малышей, старшему едва исполнилось десять лет. Парнишка пока не работник, даже учитывая то, что здесь редко заканчивают школу, – Полина помолчала, – и это я ее называю сеньорой. У нее есть индейские предки, для других она полукровка…

Полина часто сидела с детьми женщины, жившей в деревянной халупе на окраине города.

– Она может взять меня на уборку эстансии, – заметила девушка, – опасности нет, Рауфф меня никогда в жизни не видел и не поймет, кто я такая…

Иосиф поскреб в коротко стриженых волосах.

– Именно так советские партизан взорвали гауляйтера Белоруссии Кубе в сорок третьем году. Ему подложили мину под кровать, – полковник покачал головой, – но в их распоряжении было не кустарное изделие, – материалы для трубчатой, как ее называли, бомбы, лежали на кухне, – а более профессиональное устройство. Дуру, – Иосиф махнул на дверь, – не спрячешь в сумке и не пронесешь на себе, – Полина предложила:

– Все равно я могу наведаться к нему в особняк. Он, наверняка, поддерживает связи с другими бывшими нацистами, например, с фон Рабе, – Полина только недавно стала спокойно произносить это имя.

– Раньше меня трясло, – не дожидаясь Хаима с Иосифом, она отпила кофе, – но теперь я хотя бы говорю о нем, – в книге она о фон Рабе не упоминала.

– Мне нечем гордиться, – мрачно сказала Полина Хаиму, – и книга совсем не об этом, – издательству Скрибнера понравился первый вариант рукописи, но Полина хотела доработать манускрипт.

– Мне надо вернуться в Африку и Вьетнам, чтобы собрать больше материала, – поняла девушка, – но сейчас надо думать о нынешней операции, – Хаим выглянул в комнату.

– Сейчас идем, милая. Прикури мне сигарету…

Марганцовка и спички сами по себе опасны не были, однако они избегали курения на кухне. Полковник хотел прибавить к бомбе и шрапнель.

– То есть мелкие гвозди, – поняла Полина, – не стоит рисковать и тащить на себе такое в имение Рауффа, – перегнувшись через ее плечо, Хаим ткнул пальцем в карту.

– Самое подходящее место, – весело сказал он, – развилка по дороге в аэропорт, вернее, на взлетно-посадочную полосу, – местный аэропорт обслуживал только рейсы в Сантьяго, – где мы и заложим бомбу. Но ты сходи на эстансию, – он поцеловал Полину в ухо, – нам нужно знать о планах Рауффа, – Полина подала ему чашку.

– Разумеется. Иосиф, держи кофе, – полковник одобрительно сказал:

– Почти как боц. Я напою вас настоящим израильским кофе, когда вы приедете в страну, – он широко улыбнулся, – вам надо где-то поставить хупу, – Хаим решительно поправил очки.

– Приедем, – кивнул он, – но хупу нам поставит только Аарон. Я уверен, что он жив и я его найду, – полковник подытожил:

– Как говорится в Торе, амен и еще раз амен, Ягненок.

Оказавшись у ворот эстансии, Полина поняла, что ей не удалось бы пронести в имение даже пакет с невинными эмпанадас, местными пирожками.

– Провизию они разрезают, – сообщила ей сеньора Белем в прокуренном, тряском автобусе, – словно это тюрьма, а не загородный особняк. Я знаю, о чем говорю, – мрачно добавила женщина, – мой Педро покойный сидел по молодости. Я ему передачи носила. Потом он выправился, как старший наш родился, пошел в рыбаки, но и там много денег не заработаешь…

Махнув смуглой рукой, женщина погрузилась в тяжелое молчание. По заляпанному жирными пальцами стеклу автобуса барабанил дождь. Машина пыхтела мимо унылых мшистых просторов. Непогода загнала отары в низкие каменные овчарни.