Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том четвертый

Багровые всполохи пламени взвились в ночное небо.

На Пьера повеяло сладким ароматом пряностей. Он помнил запах с детства. Покойная мать всегда покупала Joy.

– И тетя Марта ему не изменяет, – он попытался пошевелиться, – а Надин получает флаконы от парфюмеров, – ванная на рю Мобийон, где убили Марата, теперь напоминала прилавок дорогого магазина. Кузина не тратила деньги на одежду или косметику.

– Мне все присылают на дом, – смешливо говорила Надин, – только за фруктами и кофе приходится выбираться на рынок, – Пьеру пришло в голову, что Надин никогда не снималась для рекламы Ателье Майер.

– Странно, – хмыкнул он, – тетя Сабина должна ее использовать. Но Надин даже не носит ее сумки, – Пьер понимал, что думает о всякой ерунде из-за боязни открыть глаза. Он помнил, что пуля попала ему в спину.

– Но руки у меня работают, – он подвигал пальцами, – ноги тоже, – движения отзывались легкой болью в спине.

– Меня накачали лекарствами, – вздохнул Пьер, – но соображаю я нормально, – он лежал на боку. Знакомая рука коснулась его лба, ласково провела по волосам.

– Все хорошо, – услышал он голос Надин, – ты был ранен, тебя прооперировали. Ты в университетской клинике, – он дрогнул ресницами, – Хане я позвонила, она больше не волнуется…

Кузина, в джинсах-клеш и вышитой рубашке, набросила на плечи белый халат. Темные глаза Надин припухли и покраснели. Пьер облизал губы.

– Что, – он откашлялся, – что случилось? Что с заложниками?

Надя провела ночь, не отрываясь от телевизора. После двенадцати CNN сообщило, что все заложники освобождены.

– Потом они извинились, – девушка шмыгнула носом, – за сделанную ошибку. Якобы они перепутали информацию, – она увидела правду в семичасовом выпуске новостей.

– Доступ на авиационную базу Фюрстенфельдбрюк закрыт, – возбужденно сказал стоящий у ограды корреспондент, – отсюда видны сожженные террористами вертолеты, – камеру перевели на коричневый фургон, – и транспорт, рядом с которым состоялась последняя битва, – журналисты разузнали, что трое палестинцев выжили.

– Им, несомненно, будет предъявлено обвинение, – важно сказал корреспондент, – кроме того, погиб один полицейский, а депутат парламента Фридрих Краузе получил легкое ранение…

Надя подавила желание швырнуть чем-нибудь в экран.

– Заложники, – заорала девушка, – заткнись, – она прибавила русского мата, – и говори о заложниках, – корреспондент закончил:

– К сожалению, все израильские заложники были расстреляны террористами. В связи с пожаром в вертолетах опознание тел затруднено, из Израиля в Мюнхен вылетели эксперты. Олимпийский комитет решил объявить на играх траур и временно приостановить соревнования…

Надя добилась сведений о кузенах, только лично появившись в полицейском управлении Мюнхена.

– Я родственница инспектора де Лу и полковника Кардозо, – напористо сказала она парню за стойкой, изумленно открывшему рот, – я знаю, что они входили в чрезвычайный комитет и, вероятно, были вчера на авиабазе, – Надя подалась ближе к юноше, он зарделся, – проверьте, где они сейчас, – в госпитале тоже все прошло легко. Надя погладила руку Пьера.

– Иосиф сейчас на пути в Израиль. Он ранен, – Надя замялась, – пуля попала ему в спину, но здесь ее решили не вынимать, – Надя поймала в коридоре молодого врача. Ей отчего-то было противно говорить с более старшими хирургами.

– Они могли оперировать, то есть мучить людей в Дахау, – угрюмо подумала Надя, – хорошо, что там возвели мемориал, пусть и скромный, – она съездила на трамвае в пригород Мюнхена. Табличка сообщала, что памятник выстроен на деньги бывших узников концлагеря.

– Германия не считает нужным что-то помнить, – разозлилась Надя, – они замели все под ковер и пошли дальше…

Хирургу, с которым говорила Надя, едва ли исполнилось тридцать лет.

– Я ассистент, – честно предупредил ее парень, – мы не решились оперировать господина Кардозо, пуля застряла близко к позвоночнику. Но транспортировать его можно, – врач протер очки, – мои начальники разрешили перевозку, – Надя позвонила отцу из уличной будки рядом с госпиталем.

– Мы все видели по телевизору, – невесело заметил доктор Гольдберг, – поневоле жалеешь, что мы его купили, – услышав об Иосифе, отец немедленно сказал:

– Я позвоню Голде. Сегодня есть рейс в Израиль, – он пошелестел блокнотом, – надеюсь, отыщутся свободные места. У меня было такое ранение, – он помолчал, – из-за чего я превратился на целый год в горбуна. Но обещаю, что с Иосифом такого не случится, – Надя погладила длинные пальцы Пьера.

– Папа сейчас в Тель-Авиве, а ты скоро… – в дверь постучали. Надя крикнула: «Открыто». Комиссар Хассельман, тоже в белом халате, неловко заглянул в палату.

– Мне сказали, что у вас посетитель, – Надя поднялась, – месье де Лу, нам надо поговорить наедине…

Процокав каблуками к выходу, девушка оглянулась: «Я выпью кофе и вернусь».

Комиссар Хассельман подвинул ближе больничную тумбочку.

– Врачи пока запретили вам лежать на спине, – он порылся в кармане потрепанного пиджака, – но вы все увидите и отсюда, инспектор, – сначала Пьер услышал стук. На тумбочку легли два пакетика полицейского образца.

Почти в таком же пакете в сейфе Пьера лежал кусок шланга от кувеза, где умерла его племянница, как он всегда думал о девочке.

– Краузе отмажет себя, – Пьер устало закрыл глаза, – только Хана видела, как он выдернул шланг. Хороший адвокат отыщет экспертов. Они докажут, что Хана была не в себе и судья отведет ее показания. Краузе объяснит, что он поправлял шланг, а не выдергивал его, – Пьер без интереса взглянул на тумбочку.

– Пули от Heckler & Koch, – сказал он, – для чего вы их принесли? – Хассельман поправил сбившийся, покрытый пятнами галстук.

– Инспектор де Лу, – комиссар поерзал на вертящемся табурете, – что вы помните о вашем ранении? – Пьер хмыкнул:

– Я не уверен, что мне стоит вспоминать. Предприятие было нашей частной инциативой…

Хассельман почесал лысоватую голову.

– Стоит, инспектор. Я хочу разобраться в причинах провала операции, – Пьер желчно сказал:

– Причины провала операции лежат в том, что вашей полиции не хватает опыта в борьбе с террористами. Вернее, его вообще нет, – Хассельман кивнул:

– Я согласен. Я включу в рапорт рекомендацию о создании такого подразделения, – он посмотрел в сторону, – не знаю, принесет ли это плоды, поскольку теперь меня могут уволить или понизить в должности, – Пьер хотел что-то сказать, комиссар встряхнулся.

– Но речь сейчас не обо мне. Все-таки, что вы помните, инспектор? – Пьер нахмурился.

– Думаю, что вам неинтересно, каким образом мы оказались на взлетном поле, – Хассельман внезапно улыбнулся.