Нелли Шульман - Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый

– Все готово. Извини, Малыш, – он развел руками, – парни думают только о вечерних танцах в Остии. Каникулы, сам понимаешь… – Хартманн вздохнул:

– Что с вами делать, дорогой Черный Князь… – командир наклонился к динамику:

– Экипаж, занять свои места. Пятиминутная готовность, взлетаем после лондонского самолета «Аль-Италии» … – он щелкнул зажигалкой:

– В марте сорок четвертого меня и еще пару ребят из эскадрильи вызвали в Берлин для вручения дубовых листьев к рыцарским крестам. Не буду скрывать, в поезде мы выпили, – Малыш Хартманн ухмыльнулся, – и довольно много. Нас встречали машины из рейхсканцелярии, протрезветь на воздухе мы не успели. В общем, мы еле держались на ногах. Полковник фон Белов, адъютант фюрера от Люфтваффе, велел нам сначала прийти в себя. Он сварил нам кофе и оставил в передней. На вешалке висела фуражка, я ее примерил, и здесь открывается дверь и входит твой дядя… – Хартманн положил руку на штурвал, – в форме, с кинжалом, с железными крестами, с нашивкой старого бойца. Он тогда был штандартенфюрером, а я едва получил звание капитана… – самолет разгонялся, – как он на меня орал…

Хартманн потушил сигарету:

– Я, мой милый, сам того не зная, примерил фуражку фюрера, твоего покойного отца. Потом мы с твоим дядей сдружились, я обедал на вашей семейной вилле, с другими асами. Твой дед консультировал люфтваффе, был лучшим приятелем маршала Геринга. Жаль, что он и твой дядя Генрих погибли… – о предательстве деда и дяди Адольфа знали только немногие члены братства СС:

– Остальным об этом слышать не след, – холодно сказал Максимилиан, – как и о том, что твой кузен выжил. Твой старший брат тоже не должен стать предметом досужих разговоров… – Хартманн добавил:

– Твоему кузену, тоже Адольфу, тогда и двух лет не исполнилось. Забавный был мальчишка, – летчик помолчал, – жаль, что он погиб в Патагонии. Графиня Марта сделала правильный выбор… – официально считалось что вдова дяди Генриха отравилась в мае сорок пятого, – но мальчик остался сиротой. Выживи бы он сейчас, он бы стал твоим верным соратником… – дядя подозревал, что вдова дяди Генриха обосновалась в Лондоне:

– Мой кузен, наверняка, такой же враг рейха, как и мой брат, – Адольф незаметно поморщился, – но я уверен, что их можно склонить на нашу сторону… – он не почувствовал, как самолет оторвался от бетонки:

– Вы волшебник, дядя Эрих… – восторженно сказал подросток, – словно мы на магическом ковре, как в арабских сказках… – Хартманн подмигнул ему:

– Погоду дали отличную, грозовых фронтов не ожидается. Прибудем в Гану на закате, полюбуешься панорамой океана… – дядя заметил Адольфу:

– Доктор поселит тебя в отдельных комнатах, в коттедже на территории президентского дворца. Он займется твоим досугом, у него под рукой есть проверенные девушки. Обезьяны дорвались до своего… – Максимилиан брезгливо скривился, – заполучили белых женщин… – из слов дяди Адольф понял, что Доктор обеспечивает развлечения членам правительства Ганы и самому президенту:

– Она, наверное, будет меня старше, – подумал подросток, – но это неважно. В конце концов, у меня есть опыт… – выровняв самолет, Хартманн включил автопилот. Закинув руки за голову, Малыш потянулся:

– Время для тостов и каспийской икры. Под Сталинградом было отличное снабжение, в летных частях подавали икру, вина и сыры, гусиный паштет. Говорят, у Нкрумы тоже отменный повар, вроде бы из Франции. Оценим его стряпню… – летчик позвонил стюардам:

– Сервируйте обед. В русских лагерях меня десять лет держали на одной баланде, – Хартманн откинулся на спинку кресла, – я соскучился по изысканной кухне… – под крылом сверкнуло Средиземное море. Командир взглянул на часы:

– Идем точно по расписанию. Посадка в Гане в восемь вечера по местному времени… – машина пропала в раскаленном августовском небе.

Пустая бутылка зеленого стекла, с ободранной этикеткой, закатилась под покосившуюся кровать. На щербатой тарелке подсыхали куски салями и сыра. Рядом валялась пожелтевшая сердцевина обгрызенного яблока. Сквозь щели в жалюзи светило заходящее солнце. На узкой улице внизу тарахтели старые скутеры.

Джо не знал итальянского языка, но, прислушавшись к диктору в бубнящем на верху пыльного шкафа репродукторе, он разобрал, что речь идет о покушении на президента Франции де Голля:

– Нет, – Джо склонил черноволосую, потную голову, – вроде бы президент жив, никто не пострадал… – Джо был уверен, что покушение опять организовали противники независимости Алжира:

– Они один раз стреляли в президента, в прошлом году. Оасовцы не успокоятся, пока де Голль их всех не отправит на эшафот…

Джо не хотелось сейчас думать о де Голле, Кеннеди, Хрущеве или о помятой карте, испещренной пометками, расстеленной у него на коленях. Взяв с пола початую бутылку теплого орвието, он сделал несколько жадных глотков:

– О Шмуэле я тоже не хочу думать, то есть вспоминать, – сказал себе Джо, – на исповедь к нему я не пойду. Вообще никто, кроме Даниэлы, не знает, что я в Риме. Даниэлы и посланцев с Лубянки… – он поморщился. Мать считала, что он улетел на Корсику, по приглашению бывшего соученика из Горной Школы:

– Мы загораем, купаемся и выходим в море на яхте, – хмыкнул Джо, – впрочем, без загара я, действительно не обойдусь…

В комнате стояла липкая жара, он откинул влажную простыню. Даниэла дремала, уткнув лицо в сгиб локтя. Джо рассеянно погладил горячую спину девушки. Нежные плечи испещрили следы его поцелуев:

– Придется ей носить блузки с закрытым воротом, – усмехнулся он, – впрочем, в ее университете скромно одеваются… – Даниэла не стала ничего от него скрывать. Он узнал о ее жизни в СССР, о бывшей работе на польскую службу госбезопасности, о задании, полученном ей на Лубянке:

– Я должна соблазнить отца Кардозо, – девушка не отрывалась от его губ, – должна принять обеты, стать его экономкой, сообщать о его планах русским… – девушка всхлипнула:

– Но я не хочу, милый. Послушай меня… – зашептала она, – мы сможем всех обмануть. Я придумала, как это сделать. Не бросай меня, Джо… – девушка с неожиданной силой обняла его за шею, – я люблю тебя. Только вдвоем мы сможем им противостоять…

Джо боролся с желанием одеться и дойти до ближайшего почтового отделения:

– Тетя Марта должна узнать о месье Вербье, то есть товарище Матвееве, о проклятой девке, которая меня соблазнила… – услышав описание Светы, комитетской куклы, как ее презрительно называла Даниэла, Джо понял, о ком идет речь, – она должна услышать о Микеле Ферелли и об остальных планах русских… – показав ему фотографию итальянца, Даниэла заметила:

– Мне даже не пришлось ничего спрашивать у твоей кузины, то есть Лауры. Она сама мне все рассказала… – Данута вспомнила гневный голос девушки: