Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой

– Теперь у нас еще и кролики появятся… – дочка и сын ждали визита в зоомагазин, в Инвернессе, – для детей полезно ухаживать за животными… – Констанца и сама ждала возвращения в Шотландию. По ее расчетам, после Пасхи, она должна была получить ответ на свое письмо. По ее просьбе, муж отвез в Инвернесс запечатанный пакет:

– Я дала им школьный адрес, – подумала доктор Кроу, – мисс Маккензи обещала обо всем позаботиться. То есть теперь она миссис Холидей… – учительница в деревенской школе, после Рождества обвенчавшись в Инвернессе, летом переезжала на материк. Констанца пока не посвящала ни мужа, ни кузена в свои планы:

– Может быть, мне еще откажут, – озабоченно подумала она, – у меня нет диплома педагога. Я преподавала Инге, но частным образом… – она не хотела брать ученика в аспирантуру. В его последний визит на острова, Констанца, весело, сказала:

– Милый мой, я не занимаю университетского поста. Мы продолжим приватные консультации, а ты иди к профессору Борну. Квантовая механика, интересная область, где твои математические склонности получат должное развитие… – одновременно с подготовкой магистерской диссертации по физике, Инге получал такую же степень, по математике:

– Совсем, как я, – поняла Констанца, – только я осталась в лаборатории Крокодила, а Инге намеревается податься в сельские учителя… – Борн был против плана юноши. Слетав в Эдинбург, Констанца, примирительно сказала:

– Два года покоя и тишины еще никому не помешали, профессор. Я навещала родные края Инге, там подходящая обстановка для работы. Он теоретик, ему не нужна экспериментальная база. Пусть преподает детям, как он хочет, и пишет докторат. Или доктораты, – добавила Констанца. Борн вздохнул:

– Он еще совсем юноша, он может поддаться природным инстинктам, доктор Кроу… – Констанца усмехнулась:

– Значит, он привезет себе жену с родины, вот и все… – научный руководитель Инге, недовольно, ответил:

– Мало ли, какая там попадется жена, доктор Кроу. Не всем удается найти такого супруга, как у вас… – Констанца бросила взгляд на мужа. Степан подмигнул ей:

– Пока мама занимается последними приготовлениями, идите на руки… – он присел, – я вас подниму высоко-высоко. Не так высоко, как эти башни, конечно… – реакторы охлаждал воздух, в них загрузили две тысячи тонн графита:

– Диаметр основания пятнадцать метров… – Джон, предупредительно, распахнул перед ней дверь, – в каждом реакторе находятся урановые стержни, в алюминиевой оболочке… – в прошлом году военные возвели завод, по отделению урана и плутония, от отработанного топлива. Констанца оглядела будущий, главный зал станции:

– Надо продумать систему очистки топлива, позаботиться о механизмах эвакуации, в случае неполадок в системе. Надо поставить сюда машинные вычислители… – пока ее ждало всего несколько инженеров и техников. Бетонные своды уходили вверх, в огромной комнате было полутемно. Реакторы работали вторую неделю, но схема подачи электроэнергии замыкалась только сегодня:

– Пробный запуск… – Констанца сглотнула, – всего на несколько минут… – на пульте чернела одинокая, электрическая лампочка. Пока питание стройки обеспечивалось генератором, подключенным к общей сети заводов Селлафилда:

– Берите халаты, – услышала она ласковый голос мужа, – здесь, как в больнице, положено надевать белое… – Констанца пробежалась пальцами по пуговицам потрепанного пальто, старого драпа. Главный инженер подал ей белый, накрахмаленный халат. Джон подхватил ее одежду:

– Пора, – кивнула Констанца, – звоните энергетикам, на центральный пульт управления… – в ее руках оказались теплые ладошки дочери и сына. Марта засопела:

– Будет темно, мама… – Констанца вспомнила далекий голос, неизвестной женщины:

– Я так и не знаю, кто она была такая. Но я всегда останусь ей благодарна… – последний раз она слышала голос три года назад, придя в себя после операции, в закрытой, охраняемой палате госпиталя в Инвернессе:

Не открывая глаз, Констанца, слабо, спросила:

– Кто… Кто родился, милый… – непривычно, уютно, запахло чем-то сладким, она услышала шуршание. Степан присел на кровать:

– Не бойся, любовь моя, посмотри на них. У нас Марта и Николас. Спасибо тебе… – он осторожно, вложил свертки в руки Констанцы, – спасибо…

Констанца вспомнила:

– Она обещала, что с ребенком все будет хорошо. Но ведь родилась двойня… – малыши отличались отменным здоровьем, рано пошли и заговорили. Марта и Николас научились читать перед этим Рождеством. Констанца стала заниматься с ними арифметикой. Сын, бойко, встрял:

– Не бойся! Мама сделает так, что будет светло… – Марта выпятила губу:

– Вовсе я не боюсь. Мама, – девочка потянула Констанцу за ладонь, – можно нажать на кнопку… – под лампочкой поместили красный рубильник. Главный инженер положил трубку внутреннего телефона:

– Нас выключают из системы, миссис Смит… – Констанцу и здесь не называли по имени. Прожекторы, наверху, мигнув, потухли:

– Мама, надо запустить реактор… – в один голос сказали Марта с Николасом. При свете фонарика Степан увидел, как блестят глаза жены:

– Пусть, – тихо сказала Констанца, – пусть, милый. Это все ради них. Им жить в новом мире, с новой энергией… – на ее хрупком пальце мерцало кольцо, серого металла. Степан, незаметно, положил руку на свой медальон, под воротником рыбацкого свитера:

– В новом мире. Она права, это все ради детей… – забрав у Джона фонарик, он осветил сыну и дочке путь:

– Теперь дело за вами… – смешливо сказал Степан, – мама построила реакторы, а вы дайте нам свет… – дети, пыхтя, вскарабкались на кресло. Маленькая ручка Марты протянулась к рубильнику:

– Она всегда первая… – Констанца смотрела на бронзовые волосы дочери, – она и родилась первой, на четверть часа раньше Николаса… – сын положил ладонь поверх пальцев сестры:

– Будет свет, – уверенно, заявил мальчик, – да, мама… – Констанца кивнула:

– Будет, милые. Нажимайте кнопку… – рубильник щелкнул, лампочка налилась теплым, желтым сиянием:

– Свет, – ахнула Марта, – все работает, мама! Реактор работает… – шагнув к креслу, Констанца обняла детей:

– Иначе и быть не могло. Но мы не остановимся на этом, мы пойдем дальше… – она постояла, прижимая к себе малышей, глядя на спокойный, яркий свет лампы.

Гитары в отведенном им коттедже, рядом со строительной площадкой будущей станции, не было, однако дети, все равно, попросили Джона спеть. Николас широко зевнул:

– Папа нам всегда поет вечером, по-английски, или по-русски… – устроившись на кровати, он держал сестру за руку. Марта подняла бронзовую, растрепанную голову: