Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой

– Они бы тебя до метро подбросили, – смешливо сказала она мужу, – но нам с Джоном тоже надо возвращаться на работу. То есть мне, Джон едет в деревню. Клара отвезет детей домой… – Волк вздернул бровь:

– Погода хорошая, я пешком пройдусь. Сегодня постные щи на обед, с гречневой кашей… – Марта фыркнула:

– Это ризотто, как в Италии, ты сам его так назвал… – Волк быстро поцеловал ее в губы:

– Люблю тебя… – проводив его взглядом, Марта услышала сзади скрип половиц. Клара, неуверенно, подергала жемчужное ожерелье, на шелке блузки: «Марта, нам надо поговорить, насчет Цилы».

Бронзовая птица раскидывала крылья над сплетенными буквами «К и К». Перемигивались зеленые огоньки на шкале приемника. Под складывающейся крышкой, вертелась черная пластинка. Разложив на коленях карту Корейского полуострова, Марта слушала «Лунную сонату»:

– Исполняет Генрик Авербах… – вспомнила она обложку пластинки, – с Израильcким Филармоническим Оркестром, под управлением маэстро Бернстайна… – с оркестром, на оборотной стороне, Тупица играл Седьмую симфонию Бетховена. Пластинку Марте передала Цила:

– Генрик извиняется, – улыбнулась женщина, – его сразу из Хитроу повезли в Ковент-Гарден. У него репетиции, для концерта с маэстро Менухиным, мистер Бриттен хочет, чтобы он играл на представлении «Глорианы» … – когда Марта уезжала из Хэмпстеда, ни Тупица, ни Адель еще не вернулись в особняк:

– Они звонили, – развела руками Клара, – мистер Бриттен только начал репетицию оперы. Они пробудут в театре до полуночи, а то и позже… – обычно Клара забирала дочь после представлений на машине:

– Они возьмут такси, – добавила миссис Майер, – а я всех отвезу на Ганновер-сквер, не беспокойся… – Марта успела домой к обеду:

– К постным щам и гречневому ризотто, с порчини, – она коротко улыбнулась, – потом мы занялись детскими ванными, уложили всех спать… – Густи и Теодор-Генрих, обитавшие в соседних комнатах, обычно сами управлялись с тремя младшими детьми, но Марта и Волк старались побыть с семьей, перед сном:

– Максим рассказывает русские сказки, а я европейские, – весело подумала Марта, – сегодня они опять потребовали истории Питера Пэна. Спектакля им не хватило… – мальчишки делили большую спальню и игровую комнату, с гимнастическим комплексом, и новинкой, телевизором. Марта подняла голову от карты:

– Видишь, на пластинки стали записывать и оперы, и симфонии. Скоро начнут выпускать наборы, из нескольких штук. Я поговорю с нашими инженерами, – она кивнула на радиолу, отполированного ореха, – надо подумать над новой моделью, с механической заменой пластинок, как в американских музыкальных автоматах. Эта разработка оказалась очень прибыльной, – добавила Марта, – но нельзя останавливаться на достигнутом. Радиолы и проигрыватели сейчас приносят даже больше денег, чем телевизоры, по крайней мере, в Британии… – отложив папку с юридическими бумагами, Волк перегнулся через ее плечо:

– Где этот госпиталь, которым капитан Мозес командует… – Марта уткнула палец, с аккуратным маникюром, почти в тридцать восьмую параллель:

– На реке Кимсон. Госпиталь третьей пехотной дивизии, «Скалы Марны». На первой войне они прославились тем, что не отступили со своих позиций на Марне, удерживая линию обороны. У них и девиз такой, – Марта помолчала, – Nous Resterons La… – Волк кивнул:

– Мы останемся здесь. Но река совсем рядом с Пхеньяном, где сидят коммунисты… – свернув карту, Марту щелкнула зажигалкой:

– Там безопасно. В последние два года война приняла позиционный характер. Я имею в виду, на земле. Конечно, остаются еще атаки с воздуха… – все аналитики считали, что мирные переговоры между севером и югом, тянущиеся два года, закончатся летом. Марта вспомнила о письме, в тайном ящике китайского комода:

– Мама тоже так считает. Непонятно, зачем было воевать, если все свелось к первоначальному плану раздела страны. Хотя Америка надеялась выиграть территории, у русских. Учитывая Китай по соседству, США сейчас дорог каждый метр земли, в тех местах…

Прошлым месяцем, из Пьюджет-Саунд пришел конверт, с яркими, цветными снимками. Петенька и Сара Мозес, сидя в лодке, по обе стороны от Пирата, обнимали ньюфаундленда:

– Секретная служба разрешила Мирьям погостить у нас, по дороге в Корею. Мы предложили ей оставить Сару на острове. Дети сдружились, школа у нас в четверти часа на моторке. Мирьям отказалась. Девочка будет с ней, при госпитале. Но, судя по всему, война скоро закончится… – Марта вздохнула: «Скорей бы». Поднявшись, она махнула мужу: «Не вставай». Марта налила себе кофе, из серебряного, антикварного чайника, пыхтящего на спиртовке. На веджвудском блюдце лежала ржаная, постная коврижка, с изюмом и финиками:

– По еврейскому рецепту, от Клары, – смешливо подумала Марфа, – у нее евреи и католики, а у нас евреев нет, но есть православные… – в воскресенье Марта вела старшего и младшего сыновей, вместе с юным Вороном, в церковь святого Георга. Волк ехал с Максимом в русскую часовню, по дороге оставляя Густи в Бромптонской Оратории:

– Там ее встречает дядя Джованни, с Лаурой. Потом все разговеются, как говорит Волк, и мы отправляемся в Мейденхед… – ремонт в усадьбе закончили прошлым месяцем. Словно поняв, о чем думает жена, Волк, затянувшись сигаретой, хмыкнул:

– Не волнуйся. Цила всего на два дня поехала в Банбери, и там рядом Джон. Он за всем присмотрит. В конце концов, они с Ционой подруги, с довоенных времен. Нельзя было отказать им во встрече… – Марта отпила кофе:

– Насчет меня Цила ничего не скажет, разумеется, но вообще я удивлена, что Джон согласился. Обычно он очень осторожен, когда дело касается Ционы. Однако она теперь мать, у нее есть Полина. Должно быть, она изменилась… – то же самое говорил и герцог:

– Ничего не случится. Волк прав, беспокоиться незачем… – перевернув пластинку, Марта вернулась на диван. Отложив папку, Волк привлек ее к себе:

– Теперь все изменится, – он гладил теплые, бронзовые волосы, вдыхал запах жасмина, – Сталин сдох, наконец-то. Берия тоже недолго жить осталось, уверяю тебя. Жаль только, что этого не увидели мученики, как Рауль, или пани Ядвига…

На Рождество они получили письмо из Стокгольма. Пани Аудра, в хорошеньком костюме, в шубке, стояла на ступенях католического собора, держа за руку сына:

– Рядом мой муж, пан Юзек… – написала девушка, – мы повенчались перед Рождеством. Он выбрался из СССР летом, нас познакомила пани Грета… – перо девушки дрогнуло:

– Юзек был мужем Ядвиги, пан Максим. Они обвенчались тайно, у надежного ксендза, летом сорок седьмого года, после нашего побега. Весной сорок восьмого у них родилась доченька, София. Ядвига с девочкой жила в лесах, на дальнем хуторе… – весной сорок девятого, вернувшись после встречи со связником, Юзек обнаружил хутор разгромленным: