Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой

За вчерашним обедом, с рыбным супом, олениной и шоколадным муссом тоже никто не говорил о войне. Взрослые обсуждали будущие концерты Тупицы и положение дел в Израиле:

– Они хотят все забыть, – поняла Тиква, – Маленький Джон говорил, что его отец начал воевать еще в Испании, много лет назад… – она вспомнила, что мать мальчика тоже была графиней:

– Фон Рабе. Он кузен Теодора-Генриха. Тот тоже потерял отца, даже могилы не осталось… – Тиква, внезапно, поинтересовалась: «Ты быстро читаешь?». Наследный герцог кивнул:

– Очень. Я вообще способный… – он шишироко улыбнулся, – папа мне со следующего года нанимает преподавателя арабского, а русский я просто так выучил, от кузенов… – Тиква, таинственно, сказала:

– Я тебе дам одну книгу, про войну. Ее написала девочка, погибшая, как твоя тетя, в концлагере… – она указала на памятник:

– Можем вместе прочитать, сегодня вечером, она короткая… – Маленький Джон обрадовался:

– Отлично. Полина с петухами спать ложится, она нам не помешает, а взрослые, тем более… – он вежливо пропустил Тикву в кованую калитку кладбища. Шелестели старые дубы, за стволами Тиква увидела пару оленей:

– Потом их покормим, – пообещал наследный герцог, – у нас ручное стадо… – он приподнялся на цыпочках:

– Папа вывел баржу на Чаруэлл. Он обещал прокатить нас до Темзы и обратно, сводить в кондитерскую, в Банбери, в честь праздника. Полина и твоя мама уже на палубе… – Тиква удивилась:

– А тетя Циона… – мальчик хмыкнул:

– Она никогда из замка не выезжает. Она не любит шума, ей лучше жить в тишине. Давай, побежали наперегонки… – дети помчались к узкой, зеленой реке.

– На другой день Братец Кролик и Матушка Крольчиха встали рано, до света, и пошли в огород; набрали капусты, моркови и спаржи, состряпали знатный обед…

Среди рыжих кудряшек дочки, рассыпавшихся по наволочке ирландского льна, пряталась игрушка, серого твида, с темными пуговицами глаз. Полина прижимала зверька к немного загорелой щечке:

– Мой кроличек, папа… – девочка еще картавила, – кроличек хороший… – малышка приподнялась:

– Он тоже морковку ест. Да, папа… – Джон обернулся на антикварную, круглую клетку. Кролик дремал, устроившись среди свежих, пахнущих кедром опилок. Он мягко уложил дочь обратно:

– И морковку, и капусту. Когда созреют овощи, пойдете с мамой в кухонный огород, принесете ему обед… – Полина, сонно, улыбалась:

– Я его назову Братец, как в сказке. Джон разрешил… – дочка хихикнула, – он не обидится… – герцог сидел в своей старой детской, с камином серого мрамора, с большим, прошлого века, глобусом, в углу просторной комнаты:

– Тони и Констанца жили по соседству. Там сейчас Маленький Джон останавливается, когда в замке ночует… – герцог прислушался. Сквозь сопение дочери до него донеслись голоса сына и Тиквы:

– Они книгу какую-то читают. Пусть, еще и восьми вечера не пробило… – они поужинали из корзины для пикника, расстелив плед на склоне, спускавшемся к реке Чаруэлл. Дети болтали о лавках в Банбери, Полина, упоенно, вертела новой трещоткой. Над «Чайкой», пришвартованной к берегу, парил разноцветный, воздушный змей.

Миссис Бен-Самеах, как, церемонно, называл гостью Джон, сбросила простые туфли, на плоской подошве. Он смотрел на тонкие щиколотки, в холщовых брюках, на большую грудь, под хлопковой блузкой и кардиганом. Теплый ветер трепал рыжие пряди, выбившиеся из узла волос. Она ловко делала бутерброды, вытирала Полине рот, передавала детям бутылки лимонада:

– Циона, разумеется, ей ничего не сказала, – холодно подумал герцог, – она знает, что с ней случится, если она, хотя бы, заикнется об истинном положении дел… – для всех, даже для семьи, Циона предпочитала тихий, деревенский образ жизни:

– Я не хочу рисковать ее здоровьем, – обычно, говорил Джон, – она мать, Полина совсем малышка. Циона не любит шумного общества… – то же самое считали и охранники, и слуги:

– Правду знают те, кому положено ее знать… – Джону хотелось коснуться нежной шеи женщины, – в Марте, ее матери и Волке я уверен, как в самих себе… – он понимал, почему разрешил визит Цилы в замок:

– Клара ни о чем не подозревает. Она сказала, что у Цилы есть свободные от выступлений дни, до конца Песаха, и подругам было бы хорошо увидеться. О Марте Цила тоже ничего не знает, здесь опасности нет. То есть она не знает, чем занимается Марта, и не станет обсуждать ее с Ционой… – тем не менее, из соображений безопасности, Джон запретил жене вообще говорить о родне:

– Помни, если ты хоть словом о ком-то обмолвишься, я обо всем узнаю. Тогда тебе не поздоровится, Циона… – она сглотнула: «Да».

– Цилу я привез сюда не только для болтовни подружек… – он покуривал, отхлебывая кофе из термоса, – но надо было сразу понять, что ничего не выйдет… – миссис Бен-Самеах, с Полиной на плечах, изображала на лужайке боевого слона Александра Македонского:

– Маленький Джон сейчас о нем читает, – вспомнил герцог, – поэтому они затеяли игру… – Полина, увлеченно, трубила. Сын и Тиква защищали свои позиции. Он полюбовался стройной спиной Цилы:

– Она ниже Ционы, но у нее тоже отличная фигура. Округлая, – Джон поймал себя на улыбке, – давно я таких женщин не видел. Марта, все равно, слишком худая, а Циона высокая, словно гренадер… – от Цилы веяло уютом и спокойствием.

По дороге в Банбери они не говорили об Израиле. Цила рассказывала о довоенном Будапеште, они обсуждали будущие концерты Тупицы Авербаха, в Лондоне:

– Она не знает, что ее мужа застрелили по моему приказу, – понял Джон, – то есть по приказу Старика, который я выполнял. Два раза, кстати. В первый раз Итамар спасся с подорванной нами «Ханы», но не избежал нашей пули, так или иначе… – сидя на лужайке, рядом с баржой, Джон понял, что у него ничего не получится:

– Я не смогу ей лгать, не смогу и не захочу. Она не согласится уехать из Израиля ради сомнительной доли любовницы женатого человека. Хотя я бы снял ей хорошую квартиру, позаботился бы о школе, для девочки… – Джон вздохнул:

– Женатого на ее подруге. Цила не Циона, она так никогда не поступит… – он, осторожно, вынул кролика из рук дочки. Полина спала, причмокивая пухлыми губками:

– Она родилась в спальне Ционы, – вспомнил герцог, – я первым взял ее на руки. Она меня схватила за палец, когда ее начали мыть. Схватила, и не отпускала… – поворочавшись, дочь нашла его ладонь. Джон пока не хотел забирать девочку из Банбери:

– Она малышка, ей нужна мать. Циона ничего с ней не сделает, за ней присматривают. Да и она, кажется, успокоилась… – жена учила Полину чтению, играла с ней на фортепьяно, гуляла в парке, с пони и спаниелями, возилась с цветами и пчелами, на маленькой пасеке: