Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый

– У него с десяток ранений, есть и тяжелые… – косой шрам уходил от мускулистого живота вверх, на ребра, – скорее всего он бывший военный, разведчик…

Куратор кивнул:

– Хорошо. Не забывайте вести отчетность потраченных лекарств. С ним останется фельдшер… – врача нельзя было показывать местному персоналу, – напишите указания, по необходимым… – неизвестный слабо застонал, куратор прервал себя:

– Послышалось? Нет, нет, я разобрал его просьбу. Он русский, это точно… – мужчина облизывал сухие, обметанные жаром губы:

– Пить, пожалуйста, пить, – доктор сделал движение к столу, куратор приказал:

– Немедленно вернитесь на место… – звякнула пробка графина, доктор наполнил стакан:

– Больной просит пить, вы сами слышали… – от человека несло теплом, словно от печки:

– Его вымыли, но, все равно, он солью пахнет… – принюхался куратор. Наклонившись над разгоряченным лицом, он громко, раздельно, сказал:

– Ты у меня еще попляшешь, власовская тварь, перебежчик…

На одно, мимолетное мгновение, ему показалось, что человек улыбается. Выпив воды, облегченно выдохнув, Питер позволил себе погрузиться в забытье.

В мощный, цейсовский бинокль Максимилиан отлично видел трехметровой высоты ограду, с железными воротами, утыканную вышками охраны. В неожиданно ясном ноябрьском утре посверкивал иней, на темно-красной черепице крыши особняка. Портик белого мрамора, с широкими ступенями и дорическими колоннами, пустовал. Он перевел бинокль вправо:

– Здесь целый парк разбили, с розарием, с прудом. Вот еще одна ограда, и опять ворота… – на заснеженных дорожках парка он тоже никого не заметил.

Они с Петром Арсеньевичем обосновались на склоне сопки, отделяющей долину, с аэродромом русских и дальними крышами поселка Де-Кастри, от берега пролива. Айчи покачивался на тихих волнах, в уединенной бухте. С моря самолет было никак не увидеть. Несмотря на алые звезды, на крыльях Айчи, Максимилиан, заранее, позаботился о камуфляжном чехле, в цвет серых скал. Даже если бы кто-то и подошел к обрыву скалы, ему потребовалось бы спуститься вниз, по скользкой, опасной тропинке, чтобы разглядеть закрытую от посторонних глаз машину.

Максимилиан хвалил себя за предусмотрительность. Едва впереди, по курсу британцев, на радаре, появились три зеленых огонька, он отдал приказание поворачивать на юг. Максимилиан отдал вестовому пустую чашку из-под кофе:

– Русские сейчас перехватят их субмарину. Нам не стоит болтаться в непосредственной близости от поля сражения, то есть расстрела… – он не сомневался, что военно-морской флот СССР расправится с нарушителями государственной границы:

– Они даже не поинтересуются, что за лодка перед ними, – хмыкнул Макс, – от британцев и обломка не останется. Как учат нас древние, festina lente, поспешай, не торопясь…

Немецкая лодка провела три дня, прячась в глухом заливе, на западном побережье Сахалина. Макс отдал приказ возвращаться на прежний курс, только когда стало ясно, что русские больше не рыщут по проливу. Длинные пальцы размяли сигарету:

– Они могли решить, что идет миссия, с диверсионными целями. Лучше нам себя обезопасить. Но сейчас море, если можно так выразиться, чистое, нам никто не помешает…

Лодка ждала Айчи и его драгоценный груз в часе полета от побережья. Максимилиан и Петр Арсеньевич взяли отличную, американскую рацию, из арсенала десантников, сражавшихся на тихоокеанском театре войны.

Одеваясь в форму авиационного майора, Макс, весело, заметил:

– С американцами деньги решают все. Я уверен, что они продали бы и бомбу, предложи я сходную цену. Впрочем, еще продадут, в будущем. Но мы летим за своей бомбой, то есть за ее творцом… – он поправил шитый золотом погон:

– Мне идет этот цвет. Впрочем, черный смотрится еще лучше… – в «Орлином гнезде» старые мундиры СС носили только на торжественных церемониях. Они оба вооружились бельгийскими браунингами. Максимилиан проверил свой револьвер:

– Документов у нас все равно нет. Вот лучшее удостоверение личности… – прямо под склоном сопки проходило хорошее шоссе. Для начала ноября день выдался даже теплым. Передав зятю бинокль, Макс, с наслаждением, закурил:

– Хорошо, что мы переждали непогоду под водой. Сейчас солнце сияет вовсю… – сизый дымок поднимался над светловолосой головой, в фуражке с эмблемой ВВС. Сапоги у них тоже были советскими, однако Максимилиан усмехнулся:

– Портянки я заказывать не стал. В обувь к нам никто не полезет… – он прошелся по каюте:

– До миланских мастеров вашим далеко. Впрочем, не жмет, не болтается, а больше нам ничего не надо… – зять изучал расположение зданий комплекса. Максимилиан прищурился:

– Отсюда до виллы километра три, и еще километров десять или двенадцать до Де-Кастри, где начинается тоннель. Русские подобрали достойную оправу, для моей драгоценности…

Макс был уверен, что они наткнулись на пристанище 1103. Он тронул зятя за плечо:

– Похож этот особняк на шарашку, как вы называете такие места…

Муха кивнул:

– Вполне возможно, ваша светлость. Только, я думаю, что доктор Кроу живет не одна. После войны большевики привезли в СССР немецких ученых, в качестве репараций… – ученые Макса нисколько не интересовали:

– Такие же продажные твари, как фон Браун. Он купил себе свободу ценой сдачи на милость американцев. Теперь он делает ракеты для Трумэна. Он работал бы и на Сталина, наткнись на него первыми советские войска. Но я уверен, что 1103 отказалась делать бомбу для русских. Однако, для нас она сделает все, что потребуется… – он отхлебнул крепкого кофе, в стальной фляге:

– Надо подумать, как пробраться на территорию, или найти кого-то, имеющего доступ в комплекс. Вообще нужна машина… – Максимилиан почесал лоб, под фуражкой, – на случай, если 1103 держат не здесь, а в Де-Кастри…

Он поздравил себя за удачный выбор времени операции. В пятницу СССР отмечал тридцатилетнюю годовщину большевистского переворота, как говорил Петр Арсеньевич. Страна, по его словам, готовилась к большому празднику:

– Сегодня среда, у нас достаточно времени, чтобы спланировать похищение. Получив записку, от возлюбленного, доктор Кроу босиком по снегу побежит, чтобы встретиться с ним. На прощанье, она подорвет весь комплекс, как она сделала в Пенемюнде… – спина зятя, в зимней шинели, напряглась:

– Ворота открываются… – пробормотал он, – грузовик, кажется, додж. Выезжает на шоссе, направляется к Де-Кастри… – Максимилиан покачал головой:

– Грузовик нам не нужен. Надо ждать легковой машины, с одним водителем… – додж промчался мимо, Макс присвистнул:

– Сто километров в час делает, не меньше. Что там за точка, Петр Арсеньевич… – провожая взглядом додж, он заметил движение, на повороте шоссе, ведущем к аэродрому. Макс, нетерпеливо, забрал у Мухи бинокль: