Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый

– Если такое произойдет, кабинет вынесет постановление найти Виллему английскую жену, чтобы капиталы остались в стране. Хотя тогда у нас появится, действительно, международное производство… – он одернул себя:

– Ничего не случится, не думай о таком…

Позвонив утром в особняк, он застал кузину за завтраком. Питер слышал в трубке звон ложки, высокий голос сказал:

– Доедай, милый. Оденемся и я отвезу тебя к миссис Кларе… – за обедом Марта рассказала, что водит выделенный ей правительственный остин:

Она выжала лимон на устрицы:

– Очень удобно, что у тебя есть подземный гараж, не надо искать место для парковки. Максиму хорошо у Клары, Пауль с ним возится, он играет с Лаурой… – судя по всему, кузина и миссис Клара сошлись:

– Вечером я его забираю, по пути с работы… – о работе Марта не говорила:

– Нетрудно догадаться, чье место она заняла. От него, как и от Меира, вестей нет…

Ворон с семьей возвращался домой перед Рождеством. Из телеграммы Стивена выходило, что его куда-то переводят:

– Но он не пишет, куда, а спрашивать неудобно. Но хорошо, что так. Лиза, наконец, встретится с сестрой, с племянниками… – услышав, что тетя окажется в Лондоне, Марта обрадовалась:

– Очень вовремя, – заметила женщина, – мне надо с ней поговорить… – Питер коснулся крестика, под майкой и форменным, флотским свитером:

– Она не сказала, о чем. Она только пожелала мне удачи, и все. Не думай сейчас о ней, думай о деле…

Питер вздрогнул. Мигнула лампочка, он уловил звук корабельной сирены. Быстро распахнув дверь, он едва не наткнулся на капитана Сандерса. Субмариной командовал его старый знакомец. С Сандерсом Джон и Питер, в сорок втором году, ходили в Балтийское море, на несостоявшееся рандеву с Констанцей:

– Тогда Марта и покойный Генрих помогли ей бежать из Пенемюнде. И сейчас Марта ей помогает… – Питер пожалел, что рядом с ним нет кузины:

– С ума сошел, – одернул он себя, – она женщина, у нее дети. Она смеялась, что превратилась в офисного клерка…

Бронзовые волосы блеснули в осеннем солнце, игравшем искорками в бокале белого бордо. На десерт Скиннер принес яблочный пудинг, с лимонами.

Рядом с Мартой тоже лежали полосатые ренеты, в веревочной авоське. Чулок кузина не носила, твидовая юбка приподнялась, обнажая загорелое колено:

– Отвезу яблоки детям, – объяснила она, – наш персонал в обеденный перерыв бегает к лоткам. У собора торгуют хорошие зеленщики… – Марта усмехнулась:

– У меня очень скучная работа, кузен Питер. Бумаги, расчеты, графики, таблицы. Но мне нравится… – зеленые глаза блеснули, – а вскоре я отправлюсь на континент… – о том, куда она поедет, Марта тоже не распространялась. В знакомом, металлическом запахе лодки Питеру почудилось веяние жасмина:

– Словно она здесь, со мной. Но так и есть, она всегда со мной… – серые глаза Сандерса были спокойны: «Русские лодки, майор Кроу, – сказал капитан, – милях в десяти от нас, прямо по курсу».

Дверь торпедного отсека, казалось, заклинило наглухо. Низкий коридор заволокло дымом, на металлическом полу виднелись свежие пятна крови. За дальней переборкой слышалось клокотание воды. Питер матерился сквозь зубы, по-русски:

– Давай же, давай… – крутящаяся ручка все не двигалась с места. Перевалившись через низкий порог коридора, он успел захлопнуть за собой дверь, ведущую на развороченный русскими выстрелами нос лодки, в больше не существующую командную рубку.

В залитой ледяной водой каюте Питера остались тщательно подобранные советские документы, с его подлинными фотографиями, военный билет, и удостоверение командировочного, товарища Пайде, механика на таллиннском судостроительном заводе. Акцент Питера и Джона, смахивал на прибалтийский. Кусая губы, чувствуя вкус крови, он боролся с ручкой,

– Но я лучше говорю, преподаватели меня хвалили за бойкость. Зачем я сейчас об этом думаю… – несмотря на промокшую одежду, руки словно горели огнем. Ладони покрывали свежие ссадины:

– Одежда у меня, как и у всего десанта, приготовлена штатская. Я в военно-морском свитере, в джинсах. Надо все снять с себя, вплоть до белья. Начало ноября на дворе, я и десяти минут не протяну в воде… – Питер приказал себе:

– Протянешь, и даже больше. На тренировках тебя готовили к такому. Ты должен делать свое дело…

В отсеке, куда он не мог пока попасть, хранились подготовленные для десанта пять управляемых торпед класса «Колесница» и две малые подводные лодки. Каждая брала на борт пять человек. «Колесницы» несли по паре водолазов-диверсантов. Такую технику коммандо использовали для атак на немецкие порты, в оккупированной Франции и на тихоокеанском театре сражений:

– В тропиках, мне было бы легче. В теплой воде можно дольше продержаться…

Питер почти не чувствовал ног, по лбу тек пот. Он хорошо разбирался в устройстве субмарин:

– Поврежденный отсек герметизируется, в нетронутые части лодки вода не поступит, но, кажется, и не осталось нетронутых частей…

Советские торпеды разворотили не только рубку, но и машинное отделение. Субмарина не успела ответить на атаку. Питер помнил мигающие, зеленые огоньки на экране радара, невозмутимый голос капитана Сандерса:

– Три впереди и одна идет за нами. Мы попали в ловушку. Забирайте десантников, майор Кроу, и немедленно отправляйтесь в торпедный отсек…

Питер не спорил. Согласно полученным распоряжениям, задача десанта была важнее сохранения подводной лодки и экипажа. Он все еще боролся с заклинившей ручкой:

– Я бы не смог так. Я не смог бы жить, зная, что из-за меня погибли родители Инге, и сейчас гибнет полсотни человек, в лодке. То есть не из-за Констанцы, а из-за того, что она может сделать. Но я уверен, что она не стала работать на русских. Констанцу никому, никогда не сломать…

Питер увидел беленые домики шотландской деревни, аккуратные розы, в палисадниках, чаек, над серым морем:

– Пусть они со Степаном уезжают в глушь. Правительство сменит им имена, поставит поселок под негласную охрану. Степан продолжить летать, она будет работать над вычислениями. Я должен вывезти ее отсюда, только для того, чтобы они, наконец-то, были счастливы…

Питер почти успел выполнить приказ капитана Сандерса. В ушах зазвучал озабоченный голос моряка:

– Лодка сзади странно себя ведет, разворачи…

Заскрежетало железо обшивки, раздался оглушающий грохот, в рубку хлынула темная, смертная вода. Времени искать десантников не оставалось. Питера вынесла в коридор непроницаемая, яростная волна. Тело болело, однако он сумел, удержавшись на плаву, добраться до двери, ведущей к торпедному отсеку. Вода следовала за ним по пятам. Ручка, наконец, заскрежетала:

– Мне надо раздеться, надо открыть люк, ведущий наружу. Они поймут, что я с лодки, откуда здесь взяться кому-то другому? Они не должны догадаться, кто я такой. Почему Сандерс нахмурился, когда говорил о субмарине южнее нас…